— Мне тоже, — сказала Татум, прикусив губу, переплетая свои пальцы с пальцами Сейнта и улыбаясь своему парню.
В конце концов мы добрались до конца пирса, и Роуг вытащила Рейнджер из коляски, показав ей океан и указав на маленькую стаю дельфинов, прыгающих по волнам.
Я подошел и встал рядом с ней вместе с Риком, Чейзом, Фоксом и Дворнягой, когда Сейнт и Татум оставили нас наедине.
— Мы действительно собираемся здесь жить? — С надеждой спросил я, и мы все посмотрели на Роуг, когда изумленная улыбка озарила ее красивое лицо.
— Что думаешь, Рейнджер? — спросила она, уткнувшись носом в маленькую головку нашей дочери, и та тихо заворковала. — Для меня это прозвучало как «да, черт возьми».
СПУСТЯ ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ ПОСЛЕ ЭТОГО…
Я бежала по пляжу с ветром в волосах и солнцем, обжигающим спину, смех срывался с моих губ, когда мои мальчики бежали со мной, четверо из них образовали наконечник стрелы со мной на конце. Они тоже смеялись, ухмыляясь мне, когда я повернула голову, чтобы посмотреть на них всех по очереди.
У Фокса был блеск в зеленых глазах, который воспламенял меня, как ничто из того, что я когда-либо знала прежде, сила его воли была горящим маяком, который призывал нас всех ближе к нему с каждым его вздохом.
Джей-Джей смеялся громче всех, его большое сердце и радостный настрой всегда поддерживали остальных из нас, осветляя самые мрачные дни и наполняя их таким же сиянием, как этот, словно мы все переживали какую-то волшебную версию мира, известную только нам пятерым.
Чейз провел рукой по своим темным кудрям, сила его характера всегда заставляла меня чувствовать себя сильнее, то, как он пережил худшее в жизни и все еще умудрялся выходить победителем каждый чертов раз, заставляя меня чувствовать себя непобедимой всякий раз, когда я была в его присутствии.
Взгляд Маверика был полон мрачных обещаний и опасных желаний, которые всегда приводили всех нас к самым серьезным неприятностям, к тем, в которых мы процветали и жили, и которые заставляли нас чувствовать себя на вершине мира, даже когда мы родились на его дне.
Я была самой дикой в нашей группе, той, кто не сдерживался, кто всегда подталкивал нас на шаг вперед, заставлял нас делать что-то большее и никогда не переставал требовать всего, что жизнь могла нам предложить, и даже больше.
И вместе мы впятером были чем-то таким, к чему никто другой не мог прикоснуться. Нас разделяла любовь, более могущественная, чем любая сила на земле, которую никто никогда не сможет разлучить.
Мы добрались до опор, которые поддерживали пирс, и взобрались на ту, где мы давным-давно вырезали свой личный вход в наш маленький украденный кусочек рая, пока все мы не оказались на истертых досках «Игровой Площадки Грешников».
Я бросилась бежать, почти не помня, от какой беды мы мчались на этот раз, когда Колесо Обозрения в дальнем конце пирса прошептало мое имя и, как всегда, подтолкнуло меня поближе к нему.
Я остановилась у его подножия, ощущая вкус морского воздуха на языке и слушая, как волны набегают на песок под нами, когда у меня вырвался вздох.
Мои мальчики были прямо там, рядом со мной, обнимали меня и друг друга, крики чаек, кружащих над головой, присоединялись к естественному оркестру моего любимого места во всем мире.
— Хотела бы я, чтобы мы могли прокатиться на нем по-настоящему, — задумчиво произнесла я, не сводя глаз с кабины, которая мягко покачивалась на ветру, дразня меня нереальной возможностью.
— Однажды мы это сделаем, — сказал один из них, и я даже не была уверена, кто именно, потому что все они обещали мне это больше раз, чем я могла сосчитать, их слова никогда не теряли своей уверенности, и сладость этого невыполнимого обещания обволакивала меня и заставляла мое сердце наполняться надеждой, хотя я знала, что это никогда не сбудется.
— Она маловерная, — поддразнил Чейз, ведя меня по пирсу, закрывая мне глаза руками, а шаги остальных окружали нас, пока они провожали меня до конца пирса, к колесу обозрения, которое они потратили бог знает сколько лет, любовно раскрашивая и реставрируя в свободное время.
— Мне все равно, работает оно или нет, — сказала я им в сотый раз, потому что это был не первый раз, когда они объявляли, что эта штука снова запущена только для того, чтобы я села в нее, и она не сдвинулась ни на дюйм, когда они попытались его запустить. Для них стало распространенной шуткой и предметом гордости то, что они действительно верили, что смогут это сделать, и отказались позвать кого-либо на помощь, но это только укрепило мою уверенность в том, что эта последняя попытка была обречена на провал, как и все остальные.