– Отличное место, – говорит он. – Очаровательное. Мне кажется, что по его телу пробегает дрожь.
– Всего хорошего, мадам.
– Так который, вы говорите, сейчас час? – спрашиваю я, совсем забыв, что еще минуту назад мне хотелось, чтобы он как можно быстрее убрался отсюда, что на втором этаже лежит мертвая – вернее, убитая – Вивьен.
Констебль смотрит на часы:
– Сейчас чуть больше семи.
– Правда? – Я не в состоянии скрыть свое изумление. – А я думала, что сейчас двенадцать минут пятого.
Полисмен смеется так, словно я удачно пошутила, я же столь потрясена, что у меня даже пропал дар речи, а мысли путаются.
– Ну, все понятно, – произносит он с таким видом, словно раскрыл сложное дело. – Это объясняет всю путаницу…
Но я его не слушаю – я в ужасе. Верхушки лип, выстроившихся вдоль подъездной дорожки, раскачиваются… Я думала, что часы опаздывают самое большее на одиннадцать минут – но на три часа?! Я наблюдаю за тем, как шевелятся полные влажные губы полицейского, складываясь в большие продолговатые овалы и открывая розовые десны внутри. Весь мир кажется мне каким-то ненастоящим, на меня накатывает головокружение. У лип такой вид, словно они собираются перевернуться вверх тормашками.
И на этом все.
На меня сверху вниз смотрят два человека. В одном из них я узнаю констебля Болта, а другой, незнакомый, светит мне в лицо карманным фонариком. В затылке у меня пульсирует резкая боль. Я слышу женский голос, а также еще какие-то голоса, звучащие за дверью. Я лежу на своей кровати. Ко мне разом возвращается память о том, что произошло. Я стояла на дорожке, констебль Болт сказал мне, который час, а потом я, должно быть, потеряла сознание. Я даже не представляю, сколько времени прошло с тех пор.
До меня доносится мягкий голос:
– Мисс Стоун? Вы меня слышите? Я констебль Болт.
Я поднимаю на него глаза.
– Вы мисс Вирджиния Стоун?
Я киваю.
– Да, а я и не понял, что вы та самая сестра, – говорит он.
– Который час? – спрашиваю я.
– Постарайтесь расслабиться и говорить поменьше.
– Который час? – вновь спрашиваю я.
– Все хорошо. Я доктор, с вами все будет хорошо, -
отвечает он громким голосом, словно разговаривает с глухой. Это просто невыносимо!
– Доктор, пожалуйста, скажите мне, который сейчас час, – умоляю я, но собственный голос кажется мне чужим: он какой-то слишком напряженный и исходит словно не из моего горла. Чтобы побороть разочарование, я вынуждена зажмуриться.
– Сейчас около восьми, – даже не взглянув на часы, небрежно отвечает доктор.
В отчаянии я перевожу взгляд на констебля Болта – быть может, хоть он меня поймет?
– Констебль, пожалуйста, скажите мне точное время. Мне надо знать! – прошу я его.
Он довольно долго рассматривает свои часы и наконец отвечает:
– Десять минут девятого.
Я ловлю себя на том, что, сама того не зная, напрягала шею – но теперь я могу опуститься на подушку и расслабиться.
Проходит пятнадцать минут. Я сижу на своей постели. На тумбочке исходит паром чашка чая. Мне хочется чаю, но я не могу заставить себя взять его – ведь это не я его приготовила. Кроме того, в нем слишком много молока. Со мной в комнате другой, совсем пожилой полисмен; он стоит рядом с кроватью.
– Не хотите чаю? – спрашивает он, жестом указав на чашку.
– Нет, спасибо.
– Я инспектор Пигготт.
Затем инспектор Пигготт, не сказав ни слова, идет в ванную и спустя пятнадцать секунд возвращается обратно (пока его нет, я смотрю на часы на тумбочке). В руках у него стакан воды.
– Выпейте это, – велит он. – Вы почувствуете себя намного лучше.
– А что это?
Я заглядываю в стакан – он напоминает мне, что лишь сегодня утром я то же самое говорила Вивьен. Бог ты мой, я совсем забыла! Вивьен!
– Вода, – отвечает он.
О господи! Знает ли он о Вивьен? Учуял ли он ее запах?
Сделав глоток, я возвращаю стакан инспектору.
– Думаю, вы поймете то, что я собираюсь вам сообщить, – громко и четко произносит он. – Мне очень жаль. Я получил весьма тревожные известия.
Он ставит стакан на тумбочку.
Как вы можете догадаться, за последнее время я получила слишком много тревожных известий, и к новым я не готова. На меня вновь накатывает слабость, а сердце болезненно щемит. Это ожидание нестерпимо.
– Ваша сестра Вивьен умерла.
Так вот оно что? Меня охватывает благодарность – новость, которую сообщил инспектор Пигготт, ничуть не тревожная.