Я вскочила с дивана, в руках все еще был нож, окрасившийся красным, в ужасе отбросила его и зашептала: «Я не хотела» ...
Я не хотела... не хотела... хотела...
Ден кому-то звонил и что-то кричал в телефон, но я не понимала, что именно. Бросилась через всю комнату на выход, но кто-то сшиб меня одним ударом, и я кувырком полетела вперед, больно ударившись головой о столик. Застонала, все еще не понимая до конца, что происходит. Где-то вдалеке услышала визг Наташки, попыталась приподняться и увидела, что надо мной навис Антон. Он прижимал меня ногой к полу, давил прямо на живот, не понимая, что делает больно.
— Никуда не денешься, тварь!
— Я не хотела...
— Что ты наделала?! — орала Наташка, тряся меня, прижатую к полу, за плечи, отчего голова моя то и дело билась о столик.
Но она, казалось, этого даже не замечала.
***
Пока меня держали, параллельно о чем-то договаривались между собой. Вскоре приехала скорая и полиция, меня заковали в наручники, парни твердили, что я хотела ограбить дом и, когда была застигнута врасплох, пыталась убрать свидетеля. Мои возражения никто не слушал, и даже Наташка недоверчиво косилась на меня. Неужели она всерьез подозревает, что я могла что-то там у кого-то украсть? Я? Украсть?
Вадим выжил, папа пристроил его в самую лучшую клинику в городе.
Отец Вадима Богданова оказался на самом деле большой шишкой в городе и, впервые увидев меня в камере, пообещал, что сделает все, чтобы меня посадили на максимальный срок. Следователь не верил моим словам, что надо мной хотели надругаться.
Или делал вид, что не верил.
Но самое страшное, что Наташа сказала, будто мы и впрямь замышляли ограбить богатый дом. Якобы для этого она и познакомилась с Вадимом и компанией. Правда, в процессе она якобы «передумала» и всю «вину» свалила на меня.
В такое страшное предательство поверить было почти невозможно, и я до конца не верила, пока не узнала, что был суд и бывшую подругу приговорили к условному сроку за сотрудничество со следствием, а также за то, что она отказалась участвовать в ограблении и даже «отговаривала» меня от преступления.
Следствие было очень быстрым, уже через два месяца состоялся последний суд.
— Мотылькова Евгения Сергеевна, вы признаете свою вину?
— Нет, ваша честь.
— Вам есть что сказать суду перед вынесением приговора?
— Я не виновна.
Последнее заседание суда, недолгий перерыв для вынесения, и вот уже суровая женщина-судья чеканит каждое слово:
— Судом учесть... группой лиц... учитывая сложившиеся обстоятельства... ограбление... нанесение тяжких телесных повреждений... к семи годам и семи месяцам колонии общего режима.
Мой адвокат побелел и сжал кулаки.
— Женя, мы подадим апелляцию, — шепчет он мне, но я не верю, что что-то выйдет.
Они сделали все для того, чтобы мне дали почти максимальный срок. Адвокат потерпевшей стороны вместе с прокурором просили десять, но по всему было видно, что и это наказание их устраивает. И за что?
Слез не было. Я просто отрешенным взглядом смотрела в зал суда, где не было никого, кто бы пришел меня поддержать. Брат не явился ни на одно заседание и даже после моих просьб помочь с адвокатом не помог. В итоге защитника мне выделили государственного, и надежды на него было мало. Точнее, вообще никакой. Хотя я видела, что этот пожилой мужчина проникся моей историей и вроде бы мне даже верил. Но что он мог против всесильных Богдановых?
Наташа, под давлением ли или с помощью подкупа, оговорившая меня, также не пришла ни на одно заседание. Боялась взглянуть в мои глаза?
Друзья враз забыли про меня, и только Паша порывался поддержать, но мой адвокат настоятельно рекомендовал ему не появляться в суде, чтобы не портить карьеру. Он единственный, кто хоть как-то сочувствовал моей беде, но и то по глазам в нашу единственную встречу, пока я содержалась в СИЗО Ялты, видела, что и он мне не верит.
Я поискала глазами Вадика с его папашей, они как раз торжествующе смотрели в мою сторону, показала им средний палец на прощание и вышла под конвоем из зала. Этот бой я проиграла. Но пообещала себе, что это был последний бой, который я так бездарно уступила. Больше такого никогда не повторится.
6
Именно в колонии я и познакомилась с Томой. Еще в СИЗО меня научили всему, что может пригодиться на зоне, и я, как губка, впитывала новые знания. Я всегда все схватывала на лету, не зря так хорошо училась без всяких репетиторов и чьей-либо помощи. Еще будучи первоклашкой, когда папа порывался помочь, твёрдо отодвигала его от рабочего стола и говорила: «Я сама».