Едва отперев замок, Богдан буквально втащил меня внутрь, и тут же прижал к стене, освобождая от платья. Туфли, как и сумочка слетели сами, а вот с бюстгалтером вышла заминка. То ли от волнения у него слегка тряслись руки, то ли застежка оказалась слишком тугой, но мне пришлось немного помочь. Богдан, все так же покрывая шею и лицо поцелуями, рывком усадил меня к себе на пояс и отнес в спальню, где тут же повалил на смятую постель. Провел губами по покрытой мурашками груди, поднялся выше, едва коснулся губ и вдруг уставился странным взглядом в мои глаза.
— Что? — сгорая от желания прошептала я и вдруг...
И вдруг он сжал моё горло стальной хваткой. Не понимая, что происходит я попыталась убрать его руку, сделать вдох, но не смогла. И вместо вопроса что он делает послышался неприятный сип и неразборчивые слова. Воронов сжимал руку все сильнее и взгляд, полный ненависти, казалось тоже сжимается все крепче. Вцепилась в него ногтями, но второй рукой он заломил мои запястья и завел их за голову. Обездвиженная, находясь в самом настоящем шоке я попыталась укусить его за руку, на что тут же получила звонкую оплеуху, отчего голова дернулась в сторону, и я застонала от боли и ужаса, охватившего все мое существо. Точнее попыталась застонать... на деле же едва слышно промычала. По потолку поплыли черно-белые круги, в глазах так мерзко зарябило, что я прикрыла их в полном бессилии... сил бороться почти не осталось и даже сознание отказывалось признавать, что происходящее реально. В тот момент думать не получалось. Казалось, что я наблюдаю откуда-то сверху за этой глупой полуголой девушкой, которую душит ее несостоявшийся любовник. Но о смерти, как ни странно, я не беспокоилась. Я вообще ни о чем больше не беспокоилась, не прощалась с жизнью и она, эта моя никчемная жизнь, не проносилась перед глазами, нет. Потому что воздух перестал поступать в легкие, и голова больше ничего не соображала. Думаю, что я так тихо и отошла бы в мир иной, если бы именно в этот момент хватка немного не ослабла.
— Думаю на этот раз тебе достаточно... — зло выплюнул Богдан и разжал руку.
Я судорожно вдохнула воздух и тут же закашляла как старая туберкулёзница. Откашлялась, чувствуя, как по щекам текут непрошенные слезы. Горло саднило и болело, шея будто онемела и никак не хотела поворачиваться. В голове постепенно прояснялось и радость от понимания, что «Я еще жива» сменялось отчаянным «Я пока жива».
— За что? — прошептала, приложив немалые усилия, так как горло будто цепью сковало.
Я была будто в прострации, до конца не осознавая происходящее. Вот же еще минуту назад мы страстно целовались на этом самом диване, и я думала, что умру от счастья... но чуть не умерла от удушья.
Воронов тяжело дышал, на меня больше не глядел и казалось, вот-вот взорвётся. На щеках играли желваки, кулаки сжимались и разжимались и весь вид его внушал мне какой-то животный страх. Что, собственно, было не удивительно, учитывая, что минуту назад он чуть меня не убил.
— Ты сама все прекрасно знаешь, — зло пробормотал Воронов и вдруг склонился надо мной так близко, что я даже дышать перестала. — А я ведь тебе поверил... думал, что ты и правда в меня влюбилась. Тварь.
Он знает. Он все знает...
— Прости, что сделал тебе больно, — вдруг скривился Богдан, — Я обычно женщин не бью... но ты... ты не женщина. Ты обычная шалава, поэтому не страшно.
Воронов сплюнул прямо на пол и стремительно вышел, а я все это время так и лежала на том же месте ни жива ни мертва. Сердце, казалось, вот-вот перестанет биться и все, что я сейчас страстно желала — это чтобы Воронов закончил начатое. У него была прекрасная возможность избавить мир от такой гадости как я.
Не знаю сколько времени я провела так, глядя в одну точку на потолке. Из квартиры не доносилось ни звука. Но в какой-то момент Богдан вошел в комнату, молча постоял возле двери и наконец бросил в меня мое платье, до того упавшее на пол в прихожей.
— Одень что ли... смотреть на тебя не могу. Я пока не решил, что с тобой делать. Мне нужно уйти. Когда приду-не знаю. Тебя запру, будешь ждать меня здесь. Пытаться сбежать, или звать соседей не рекомендую, или ты очень пожалеешь. Я просто выброшу тебя с балкона и скажу, что так и было. Ясно?
Я попыталась ответить, но рот не слушался. Тогда просто едва кивнула. Его, казалось, ответ мой устроил, и спустя минуту Воронов ушел. А я так и пролежала, укрытая сверху платьем до утра, не понимая, где я и что происходит. А с рассветом кажется заснула.
***
Проснулась от того, что продрогла. Открыла глаза и обнаружила себя в чужой спальне, свернувшейся калачиком, всю в мурашках.
Несколько секунд потратила на то, чтобы вспомнить и осознать, что произошло. А когда наконец вспомнила, неожиданно громко рассмеялась. Когда я сильно нервничаю, всегда либо смеюсь, либо молчу. Плакать и биться головой об стену меня отучили еще в колонии.