Зачем мне эта Кларисса вообще сдалась?! Кто она мне такая? Никто. А я почему-то полезла на рожон, будто мне это больше всех нужно. За меня бы кто-нибудь вступился и пощадил, но нет, самой всегда приходиться все разгребать.
Лерой стряхнул со своей кисти мою руку и нацелил пистолет теперь мне в грудь. Я ощутила через тонкую ткань платья горячее дуло оружия и меня всю передернуло. Стало даже немножко смешно. Это и есть мой конец? Сдохнуть из-за какой-то шлюхи, которую я видела раза два в своей жизни? Похоже, у судьбы действительно отлично развито чувство юмора.
Грейсон смотрел на меня немигающим взглядом. Его глаза были черны, и я даже не могла отличить радужку от зрачка. Губы превратились в тонкую белую полоску, делая лицо Лероя словно бы высеченным из камня.
— Лерри! Пожалуйста! — взвыл Калэб, давясь собственными слезами. Мне отчаянно захотелось его успокоить, но я не могла этого сделать. Мне почему-то казалось, что если я отведу взгляд в сторону, то Грейсон тут же выстрелит. Я не могла позволить этому человеку одержать надо мной верх. Захочет убить, убьет в любом случаи, но при этом навсегда запомнит мой взгляд, полный решительности, а не страха или мольбы.
Лерой сдавленно рыкнул, словно дикое животное и убрал от меня пистолет. Я выдохнула, и мои коленки тут же задрожали.
— Пошли все вон, — процедил сквозь зубы Грейсон. — Праздник окончен.
Мы все как один тихо вышли из кабинета. Не знаю, что повлияло на Грейсона, может быть все дело в Калэбе, но я искренне радовалось, что моя жизнь осталась при мне. Глянув на заплаканную Клариссу, я увидела в ее глазах те же чувства, что захлестнули и меня. Вцепившись обеими руками в свой крестик на груди, женщина шмыгнула в сторону лестницы, даже не поблагодарив за ее спасение. Впрочем, мне эти благодарности и не нужны, я сделала то, что посчитала правильным и справедливым.
18
Калэб никак не мог успокоиться, и я уже битый час сидела с ним в его комнате и всячески утешала. Если честно, то я никогда не умела поддержать человека хорошим словом. Как-то это у меня не получается. Я прекрасно понимала, какой страх сейчас поселился в душе Калэба и переживала вместе с ним все то, что мой друг сегодня увидел. Но это никак не помогало мне отыскать те самые слова, которые бы помогли Калэбу. А может они сейчас и нужны?
— Все хорошо, все хорошо, — постоянно повторяла я, поглаживая Калэба по спине.
— Я вообще не нюня, — вдруг заявил он, утирая красный нос рукавом своего костюма. — Просто сильно испугался.
Мне стало по-доброму смешно. Слышать слово «нюня» от человека, который внешне похож на взрослого мужчину немножко странно.
— Не переживай, я о тебя так даже и думать не собиралась.
— Правда? — Калэб вопросительно смотрит на меня.
Меня удивляет то, насколько ему ценно мое мнение. С каждым прожитым днем в этом доме, я все отчетливей и отчетливей начинаю ощущать свою значимость. Здесь в сравнении с борделем, я была человеком, пусть лишенная свободы и временами права выбора, но все-таки человеком. Алестер относилась ко мне с уважением, делал комплементы, а Калэб нуждался в моей поддержке и даже в защите. Кем я была в борделе? Обычная официантка, которую мешали с грязью, избивали и морили городом. Там я себя даже животным не чувствовала. Просто вещь, пыль под чужими ногами. Пожалуй, я наконец-то смогла распознать единственную положительную черту в своем проживании в этом доме. Не то, что бы это меня сильно утешало, но все же давало каких-то внутренних сил, которые я растрачивала быстрей, чем успевала их восполнять.
— Правда, — ответила я и обняла Калэба.
— Мне так хотелось, чтобы этот праздник прошел круто, — он откашлялась.
— Ну ладно тебе. Впереди еще будет достаточно других праздников, которые мы обязательно справим на высшем уровне.
— Правда? — Калэб снова уставился на меня с вопросительным взглядом.
— Конечно.
— Здорово! А то мне уже надоело, что в этом доме никто кроме меня не хочет праздников. Теперь нас двое и мы команда! — Калэб вытащил из-под воротника своего костюма кулон с надписью «Лучшие друзья».
— Да, мы команда, — я нащупала у себя на шее такой же кулон и тоже достала его. Это было так по-детски, но этот момент такого вот дружеского единения сильно запал мне в душу.
— Я так устал, — Калэб зевнул.
— Хорошо, давай я тебе помогу расстелить кровать, — я встала на ноги.