— Вкусный пирог? — спросила она.
— Да, — ответила Маша и не добавила: «Ужасно вкусный».
После чая подруги стали собираться в клуб. Тамара вырядилась в новое темно-синее платьице с алой оторочкой у ворота; долго в прилежно повязывала новенький ярко-красный пионерский галстук.
— Вот видишь, хорошо я сделала прошлой весной, — расхваливала себя Аграфена Самсоновна, любуясь Тамариным платьем: — и крепдешину, и жоржету, и бархату накупила. Деньги уходят — вещи остаются.
Тамара вертелась перед зеркалом и не могла наглядеться на себя.
— Красивое платье?
Тамара ожидала, что Маша сложит ладошки и скажет: «Ох, какое бравенькое!» Но Маша серым голосом ответила:
— Хорошее платье, новое.
«Новое. Только-то! Расстроилась, что никто не пришел. Ну и пусть их! Была бы честь предложена!» Тамара участливо спросила:
— Что с тобой. Маша? Не заболела?
Маша встрепенулась:
— Нет, я здорова. Только… Тома, может, не пойдем в кино? Лучше твой альбом посмотрим. Или в фантики поиграем.
Она знала, что Тамара очень дорожит своим альбомом со стихами, переводными картинками и засушенными цветочками. А в фантики играть Тамара была великой мастерицей.
— Здравствуйте! Почему это я не должна идти в кино?
— Мы, наверное, опоздали… — робко сказала Маша.
— Тома, — вмешалась Аграфена Самсоновна, — и вправду, не ходи. Занялась бы историей. Ведь у тебя…
— Мамочка, должна же я отдохнуть! Все-таки праздник. И не будут же сразу после праздников спрашивать!
Тамара сердито посмотрела на Машу и повелительно сказала:
— Идем!
Они в самом деле опоздали. Уже погасили свет, и девочки в темноте пробрались на свои места.
…Петр Первый ведет свои войска на Нарву, грохочет русская артиллерия, от стен древнего российского города бегут опрометью шведы.
И в самый разгар битвы кто-то впереди Тамары и Маши садится на спинку кресла и кричит изо всех сил:
— Бей фашистов, бей гадов!
В зале шумно и одобрительно смеются.
— Отмахов, сядь, ты мне мешаешь! — говорит Тамара.
— А, коммерсанта пришла! (Тамара узнает голос Пуртова. Голова у него забинтована). Слезь, Веня! Может, конфетку получишь.
— Такой конфеткой еще подавишься, — ответил Веня, но слез.
Сзади кто-то фыркнул.
— Что это они? — Тамара оглянулась на Машу.
Та с каменным лицом смотрела на экран.
Весь сеанс Дима и Веня изводили Тамару колкими и ядовитыми словечками. Тамара еле досидела до конца картины.
При выходе из клуба Тамара и Маша столкнулись с Риммой Журиной.
— Что же ты! — с упреком сказала Тамара. — Ждала тебя, ждала. Пирог мама испекла.
— Не смогла, извинись перед мамой, — ответила Римма, пристально-холодно взглянула на Тамару и отвернулась.
— Пойдем сейчас, — еще ничего не понимая, но обеспокоенная, сказала Тамара, схватив Римму за рукав пальто. — Пойдем, там еще пирог остался.
— Ешь сама! — со сдержанным гневом ответила Римма. — Мне твоих пирогов не нужно!
Она вырвала руку и убежала.
— Вот еще! — только и смогла сказать Тамара. — Подумаешь! Идем, Маша, без них справимся.
Но и Маши рядом с ней не было.
34
На перемене к Тамаре подошел Володя. Хмурое лицо его казалось бледным, губы обветрились, щеки словно запали.
— Сегодня приходи на совет отряда, — быстро сказал Володя и сразу отошел, сделав вид, будто кого-то ищет.
— Зачем, Володя? — крикнула Тамара вслед.
— Узнаешь!
Тамара пыталась разузнать, зачем ее вызывают. Римма Журина сказала, что не знает. Нина смотрела так откровенно холодно и недружелюбно, что Тамара даже и не пыталась подступиться к ней. Оставалась Маша, но на уроке Маша все отворачивалась, а лишь только звонил колокольчик, как назло куда-то исчезла.
Тамара даже обрадовалась, когда на большой перемене Лиза Родионова предложила ей поиграть в прятки. Ее удивило, правда, что вместе с Лизой в круг стали Дима и Ерема. Обычно они с Тамарой не играли.
— И я буду! И я!
Это, запыхавшись, подбежал к пионерскому клубу Веня Отмахов.
Лиза, никого не спрашивая, самочинно заняла позицию в центре круга и быстро, взахлеб начала:
Последние слова Лиза произносила раздельно, по слогам, больно тыча каждого остреньким пальцем в грудь. И все внимательно следили за этим иглоподобным пальчиком и терпеливо сносили его уколы.