— Шериф? —спрашиваю я. Седой мужчина оборачивается. — Могу я поговорить с вами, сэр?
Он отпускает мужчин и опирается на стойку рядом со мной. Он оглядывает меня сверху вниз. Я делаю вид, что не замечаю.
— Что я могу для вас сделать, юная леди? — спрашивает он.
Я сжимаю кулаки по бокам. «Юная леди» очень похоже на «маленькую девочку» и все же кажется, что это в его устах звучит неправильно. Снисходительно. Как будто шериф думает, что он такой большой человек, раз помог слабой женщине.
Крейв ясно дал понять, что считает себя лучше меня, но по какой-то причине меня не раздражает, когда он называет меня — маленькой девочкой. Вместо этого это меня возбуждает. Если малышка может привлечь внимание убийцы, что еще я могу с ним сделать?
Вместо того, чтобы позволить словам шерифа дойти до меня, я подыгрываю, кротко пожимая плечами, чтобы шериф почувствовал себя еще более мужественным.
— Я слышала, что вы работали здесь во время убийств Майкла и Миранды Холл, — говорю я. — Я работаю над проектом колледжа. Могу я задать вам несколько вопросов по этому поводу?
Выражение его лица застывает от пустоты, как будто меня больше нет перед ним.
— Вы имеете в виду убийство-самоубийство, — сухо говорит он.
Конечно, он бы так и сказал.
— А что, если это было не убийство-самоубийство? — спрашиваю я, отказываясь от образа застенчивой девушки. — Зачем Майклу Холлу накачиваться наркотиками и убивать себя, когда…
— Я полагаю, что если вы убьете свою жену, у вас может возникнуть сильное чувство вины, — перебивает шериф. — Я думаю, вы захотите заглушить эту боль.
— Верно, — быстро говорю я. — Но что, если его накачал наркотиками кто-то другой? Что, если это была подстава, чтобы все выглядело как убийство-самоубийство?
Он моргает.
— Возможно, передозировка длилась слишком долго.
У него уже есть оправдания. И все же я полна решимости.
— Но данные вскрытия показали, что в его организме было недостаточно средств для передозировки. Этого было достаточно только для того, чтобы он оставался неподвижным, как будто кто-то хотел, чтобы он выполнил их приказы. Как будто там был кто-то другой, контролирующий ситуацию.
Мои колени слегка трясутся от сдерживаемого раздражения, и я едва могу сдержаться. Я сжимаю челюсть. Что, если шериф знает, кто на самом деле убил моего отца? Что, если он прикрывает одного из своих людей? Что, если шериф — убийца моего отца?
— Я это не выдумываю, и вы это знаете, — говорю я.
Шериф делает глубокий вдох, набираясь терпения.
— Я знаю, что вы работали над этим делом, — говорю я, произнося каждое слово, чтобы он понял, что я на самом деле говорю: я знаю, что ты пытаешься скрыть, что никто из твоих людей ни черта не знает о том, что произошло на самом деле. — И я знаю, что вы тоже много работали, чтобы занять должность шерифа.
Он смотрит на меня сверху вниз, подчеркивая нашу разницу в росте. Я выпрямляюсь, расправляю плечи и встречаюсь с его ледяным взглядом. Я тоже прищуриваюсь, предупреждая его.
— Вы не первый ребенок, который приходит сюда с такими обвинениями, — говорит он.
Ребенок? — я никогда не выдвигала никаких обвинений…
— Мэм, это было признано убийством-самоубийством. Майкл Холл повесил свою жену, затем накачался наркотиками и застрелился. Там была предсмертная записка. По этому поводу больше нечего определять, — он щелкает языком. — Он был неуверенным в себе человеком.
Я качаю головой. Это слишком просто, и он должен это понимать.
— Но что, если предсмертная записка тоже была подстроена?
Он заставляет себя рассмеяться, затем поворачивается к входу.
— Вы из Вегаса, не так ли?
— Да, но…
— Вы слишком суетитесь.
— Что…
— Вы хотите быстро заработать, раскапывая все горе, которое можете найти.
Мои костяшки пальцев побелели.
— Я делаю это ради школы…
— Да, да, — усмехается он. — Ты делаешь это на пятерку. Тебя не волнует семья Холл, — он идет к выходу, а я следую за ним. Он хмурится. — Не копай там, где тебе не место. Коридорам нужен покой. Мне тоже.
— Тогда увидимся на приеме, — говорю я.
Он останавливается как вкопанный.
— Приеме? — он говорит. Он и секретарь молча переглядываются, и секретарь кивает. — Верно, — он наклоняет ко мне подбородок. — Тогда увидимся.
Двери здания закрываются за ним. Я стою застыв в вестибюле. Что, черт возьми, только что произошло?
Он только что молча сказал своему секретарю отменить мою встречу?
Ему приходится это скрывать. Только так можно объяснить все, что произошло.
Я бросаюсь к стойке регистрации.
— У меня еще назначена встреча, верно?
— Да, мэм, — говорит секретарь.
— Разве шериф только что не сказал вам отменить встречу?
— Ваше встреча все еще запланирована, — она указывает на экран компьютера. Хотя я ничего не вижу.
— Он еще может отменить это позже, — говорю я.
Звонит телефон, секретарь поднимает руку и просит меня подождать. Я не делаю этого. Сейчас нет причин оставаться.
Моя одержимость мыслью о возможном убийстве моего отца просто смешна. Не похоже, что я могу изменить прошлое. Даже когда я докажу своей матери, что я не от отца-убийцы, это ничего не даст, кроме как даст мне возможность сказать, что я вам так говорила.
— И ты думаешь, что такая малышка, как ты, найдет этого убийцу? – спросил Крейв.
Моя кожа краснеет от воспоминаний, когда руки призрака запутывались в моих волосах. Он был жестоким и неумолимым и никогда не давал мне возможности подумать. Чувствовать. Планировать. На этот раз мне пришлось отпустить.
Я не могу позволить Крейву так контролировать меня. Я должна использовать его в своих целях. И трахать его так, как будто я действительно хочу его, не поможет мне его шантажировать.
В квартире внутри меня кипит беспокойная энергия, подпрыгивая, словно разряды электричества.
Мне надо кое-что сделать. Я должна напомнить себе, что я все контролирую.
Я открываю приложение для знакомств и нахожу местного жителя со заурядным лицом.
— Ты свободен? — пишу я. — Я хочу трахаться прямо сейчас.
— Какой твой адрес? — он отвечает.
Я включаю камеры наблюдения и дважды проверяю, не горят ли красные индикаторы записи. Даже если кражу совершаю я, никогда нельзя быть слишком осторожным с тем, что попадет на пленку. Если этот перепихон попытается напакостить мне, у меня будут доказательства. И после достаточного редактирования у меня будут доказательства моей невиновности.
В мою дверь стучат, и как только я открываю ее, любовник врывается внутрь, прикасаясь губами к моим. Я закрываю за ним дверь и выключаю свет — это лучший способ их дезориентировать — затем засовываю язык ему в рот. Между моими губами скользит вкус зубной пасты и жевательной резинки.
В спальне я тяну за пряжку его ремня. Его член подпрыгивает, твердый и готовый ко мне.
— Трахни меня, — требую я.
Он подчиняется. Они всегда так делают. Они такие простые.