— Ты опоздала на десять минут, — говорит Пенни. — У нас едва хватает времени, чтобы обойти все.
— Прости, — бормочу я. — Я была…
Пенни начинает рассказывать о криминальной истории города. Я пытаюсь слушать, но мои мысли блуждают. Я думаю о том, что сказал Крейв: смотреть, как кто-то умирает внутри. Они распадутся на ваших глазах, отдав вам свою силу.
Мне всегда нравилась власть.
Я представляю, как убиваю Пенни ядом, говоря ей, что это смесь электролитов. Могу ли я лишить ее жизни?
Нет, я не могу. Я не убийца, к тому же большинство преступников попадаются, и я не думаю, что моя мать могла бы спасти меня от тюрьмы.
Пенни бубнит, а я смотрю на камеры наблюдения на потолке торгового центра. Черные шары с красными огнями, похожие на скорпионов, ожидающих подходящего момента для удара.
Я почти уверена, что Крейв имеет доступ к камерам в моем доме, и у меня такое ощущение, что он наблюдает за мной уже долгое время, дольше, чем когда я впервые увидела его лицо в маске в доме Гэллоуэев.
Не то чтобы у Крейва на меня что-то было. Нед не знает, что я иногда общаюсь с незнакомцами, но Нед не имеет права злиться из-за этого. Он ест меня вне дома и иногда покупает мне обед. Мы не в отношениях.
Но мне нужно что-то сделать с камерами. Изменить пароль. Удалить их. Что-нибудь.
Я знаю, что ничего не сделаю.
Возможно, мне нравится знать, что Крейв наблюдает за мной.
Дрочит на меня.
Изучает меня.
Я избавляюсь от этих мыслей; Пенни не замечает, что я отключаюсь, но мне нужно сосредоточиться. Крейв — не моя главная забота; убийство моего отца — моя.
— Итак, ты все сделала? — я прерываю ее.
Она поднимает бровь.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты опросила всех. Ты разговаривала со случайными людьми. Ты ознакомилась с доказательствами.
— Ну, — она пожимает плечами, — я не смотрела на доказательства. Мой отец не позволит мне. Но у меня…
Она взрывается списком людей, у которых взяла интервью. Хотя я не могу сосредоточиться.
Если она уже всё сделала, то что нам теперь делать?
Если убийца все еще здесь в годовщину этих убийств, то он захочет еще раз посетить место своей победы, верно? Об этом говорят телепередачи и книги. Возможно, он тоже захочет пережить это заново.
— А что, если мы сделаем что-нибудь тринадцатого числа? — спрашиваю я.
Она морщит нос.
— Например, что?
Я прикасаюсь к губам и осматриваю комнату. Группа подростков смеется, зайдя в антикварный магазин.
Я поворачиваюсь к Пенни.
— Вечеринка.
— Вечеринка?
— Выслушай меня, — я кладу руку на грудь. — Что, если мы устроим вечеринку тринадцатого числа, чтобы собрать людей в доме? Мы можем сказать, что это дом с привидениями или что-то в этом роде, и поговорить об убийствах-самоубийствах и наших теориях. Если убийца все еще здесь, он захочет быть там, верно? Чтобы увидеть власть, которую его наследие все еще имеет над городом. Возможно, он даже захочет поправить нас.
Мой разум устремляется вперед. Это сумасшедшая идея. Крейву придется посетить вечеринку, чтобы увидеть, что мы делаем и говорим на его территории. И, возможно, только возможно, я увижу его без маски.
Мое сердце колотится в груди, глаза дикие. В какой-то непонятный момент это перестало быть из-за моего отца и стало касаться Крейва.
— Речь идет о них обоих, — говорю я себе. — Мой отец и Крейв. Они переплетены. Крейв представляет дом, и именно здесь был убит мой отец.
— Почему я об этом не подумала? — Пенни хлопает себя по голове. — Убийца был бы слишком горд, чтобы отпустить это, особенно если мы будем насмехаться над ним, сообщая неверные подробности. Большинство серийных убийц чрезмерно самоуверенны и горды. Они не позволили бы нам сказать что-то не то.
— Точно! — я хватаю ее руки, сжимая их в волнении. — Мы могли бы устроить декорации, подобные «убийствам». Это добавило бы аутентичности и привлекло бы людей…
— И убийца захотел бы разыграть это!
— А что, если мы разыграем это? — я кричу. — Мы можем показать, как, по нашему мнению, это произошло. Кто бы это ни был, они будут слишком горды, чтобы сидеть сложа руки и позволять нам диктовать их победу. Им придется вмешаться.
— Я могу взять интервью у большего количества людей!
— Я тоже могу, — говорю я. — Я не очень хороша в этом, но я всегда испытываю подобные чувства к людям. И если у меня появится чутье, ты тоже сможешь взять у них интервью…
— И у убийцы будет какой-то сигнал, верно? Намек, который приведет нас к истине.
— Точно!
Пенни придумывает идеи для вечеринки, а я мысленно записываю, что нам нужно сделать: убрать, украсить, пригласить.
И убедиться, что Нед на борту.
Частичка чуда пульсирует внутри меня, впиваясь в талию, как клещ. Если Крейв появится без маски — если мы будем насмехаться над ним, а он убийца — разоблачит ли он себя?
Крейв может быть убийцей моего отца, или Крейв может помочь нам выяснить правду. Если мы с Пенни оденемся как жертвы убийств, мы сможем заставить Крейва тоже одеться. Он мог бы даже прийти в своей маске. Никто бы его не заподозрил. Он мог бы использовать свой опыт, чтобы помочь мне найти убийцу.
Чья-то рука обнимает меня за плечи. Я вздрагиваю.
— Эй, красавица, — говорит Нед. Он кивает племяннице. — Привет, Пенни.
— Я тоже красивая, спасибо, — говорит она.
— Конечно же, — он быстро обнимает ее. — Что вы сейчас замышляете?
— Это не схема. На самом деле это план, — поправляет Пенни. Затем она рассказывает ему нашу идею, не упоминая место проведения вечеринки. Нед терпеливо улыбается. Он, должно быть, уже знает, о чем мы собираемся его спросить. Мое тело напрягается, когда старые сомнения относительно Неда возвращаются обратно.
Что, если терпение Неда — это игра? Способ заставить людей думать, что он невиновен?
Что, если Нед — убийца моего отца?
Что, если Нед — Крейв?
Крейв и Нед примерно одного роста, но пахнут по-разному. Конечно, у них схожие формы тела, но Нед не стал бы делать такие вещи. Он из тех людей, которые устанавливают репелленты7 от грызунов вместо смертельных ловушек.
Но Нед никогда не подпускал меня к своему члену. Он всегда утверждает, что это для моего удовольствия. Может ли он прятать там пирсинг?
— Ну… — Пенни толкает меня локтем. — Спроси его.
— Что спросить у меня? — спрашивает Нед.
Я сканирую лицо Неда. Выражение его лица хорошо сохранилось, как будто он знает, что принадлежит этому месту. Как будто он владеет этим торговым центром, этим городом и всеми в нем.
Убийца тоже был бы таким самоуверенным.
У основания моего позвоночника формируется комок напряжения, и я выплевываю слова, прежде чем успеваю обсудить это сама с собой.
— Можем ли мы устроить вечеринку в доме Гэллоуэев? Мы там приберемся. Украсим его. Убедимся, что это безопасно. Но нам все еще нужно твое одобрение.
Его ноздри слегка раздуваются, выпуская немного воздуха.
— Это место — развалина.
— Давай, — говорит Пенни. — Мы его уберем.
— Мы обо всем позаботимся, — добавляю я. — Нам нужен только ключ от замка и твое доверие к нам.