Она опускает голову. Ее губы в нескольких дюймах от моего ботинка. Я мог бы поднять палец ноги, и она бы поцеловала их.
— Пожалуйста, используй меня, — говорит она.
Я хватаю ее за рыжие волосы и толкаю лицом, пока она не прижимается к моему ботинку.
— Высунь язык, — говорю я. Ее розовые мышцы выскальзывают. Я наклоняю ее так, чтобы она провела языком по коже. — Вот оно. Вот и все, — мой член растет, и я тру его через штаны. — Оближи его, тупая шлюха.
Она стонет, ее тело томно, бедра кружатся от вожделения. Я сплевываю, капля приземляется на верхнюю часть моего другого ботинка, и двигаю ее головой, используя ее волосы как поводок.
— Продолжай. Вылизывай, — говорю я. Она облизывает неторопливо, ее язык, как улитка, медленно скользит по моему ботинку. — Хорошая девочка, — издеваюсь я. — Делай все, что я тебе говорю, — мой тон наполняется волнением, чтобы она знала, что я уловил ее игру: — Я сделал это именно так, как ты думала?
Она останавливается, поворачивая шею, чтобы посмотреть на меня.
— Что?
— Ты думаешь, что я хочу использовать тебя таким образом.
Она фыркает.
— Я не…
— Тогда трахни себя, — требую я.
После секунды замешательства ее инстинкты берут верх: она снова встает на корточки, широко раскинувшись. Ее рука скользит вниз по стрингам, юбка сминается вокруг нее. Она трет свой клитор так, словно от этого зависит ее жизнь.
— Стремишься угодить, не так ли? — спрашиваю я.
— Пожалуйста, — умоляет она.
Я ухмыляюсь.
— Потому что ты так мило попросила.
Я вытаскиваю свой член, эрекция становится твердой от предвкушения. Она понятия не имеет, что будет дальше. Черт возьми, это больно, но я напрягаю мышцы, пока моча не борется с эрекцией. Желтый поток врезается в нее, аммиак разносится по воздуху.
У нее отвисает челюсть. Она бросается в сторону. Я встаю перед ней. Загоняя ее в угол. Ее глаза бегают, но ноги снова раздвигаются, когда моча впитывается в ее одежду.
— Умоляй об этом, — повторяю я.
— Нет…
Струя стекает по ее подбородку и шее, и когда она закрывает глаза, на ее лице появляется отвращение. Тем не менее, ее бедра медленно продвигаются вперед, ее пропитанная мочой киска толкается о мой ботинок.
— Посмотри на себя, — говорю я. — Ты снова натираешь мне ботинки, — я сжимаю свой член сильнее, каждое металлическое кольцо плотно прижимается к моей коже. — Какая маленькая дрянная шлюха.
— Крейв, — стонет она, и впервые эта просьба становится настоящей. — Пожалуйста…
— Ты смотрела, как я убиваю людей. Ты не сдала меня. Ты позволила мне трахнуть тебя перчаткой с шипами.
— Позволила? — вопит она, но шлюха продолжает тереться о мой ботинок.
— Ты слизала слюну с моих ботинок. Вылизывала мои ботинки, как чистильщик обуви. Ты просто позволил мне поссать на тебя и потерлась своей голодной маленькой киской о мои ботинки, как будто была благодарна за это, — я наклоняюсь ближе. — Я мог бы сказать тебе вылизать мою задницу, и мне даже не пришлось бы сильно стараться, не так ли? Ты бы высунула язык, как голодная маленькая сучка, и позволила бы мне сесть тебе на лицо.
— Черт возьми…
Я наклоняюсь, прижимая руки в перчатках к ее киске. Возбуждение вытекает наружу, но другой, более слизистой консистенции, чем моча. Она ругается себе под нос, но это ложь.
— Ты бы съела мою задницу, малышка? — спрашиваю. Она сильнее извивается в моей руке, зажимая мои пальцы между ботинком и ее киской. — Тебе бы этого хотелось, не так ли? Лизать жопу незнакомцу. Чувствуешь, как я трахаю себя, пока ты вылизываешь мою задницу.
— Нет…
— Твоя киска говорит другое.
Я опускаю руку под ее юбку и стринги, засовывая палец в ее киску. Она стонет. Я использую свой палец как крючок и подтягиваю ее ближе к себе.
— Такая маленькая, дающая в задницу шлюха, как ты, любит лизать задницу, не так ли?
— Крейв…
— Умоляй меня об этом.
Ее веки снова трепещут. Нерешительность.
Внутри меня закипает раздражение. Она знает, чего хочет; ей просто нужно это признать.
Я убираю руку и выпрямляюсь, избавляя ее от трения, в котором она так отчаянно нуждается. Ее нижняя губа дрожит.
— Крейв! — она кричит.
— Признайся, что тебе нравится каждое мое отношение к тебе. Будь то поедание моей задницы. Фистингую тебя. Черт… — я смеюсь. — Даже если бы я хотел, чтобы ты ударила меня кулаком. Тебе все равно, пока я использую тебя.
— Крейв…
— Скажи мне, что хочешь лизнуть мою задницу.
— Крейв, пожалуйста…
— Скажи мне, или я больше никогда не прикоснусь к твоей грязной маленькой киске.
— Да, — плачет она. — Да. Клянусь, да…
Я падаю перед ней на колени и швыряю ее обратно на землю. Несколькими быстрыми движениями я срываю с нее одежду и засовываю в нее два пальца. Она вскрикивает от удовольствия и боли – возможно, ей все еще больно от фистинга в перчатке вампира – и ее губы снова дрожат.
— Я хочу съесть твою задницу, — плачет она. — Дай мне вылизать твою задницу…
Я шлепаю ее по клитору. Она бьется в конвульсиях. Я сгибаю пальцы, приближая маленькую девочку к взрыву.
— Скажи это, сучка, — рычу я. — Признайся, что тебе бы хотелось вылизать мою задницу.
— Пожалуйста, позволь мне съесть твою задницу! — она кричит. — Используй меня. Мое тело принадлежит тебе. Я хочу облизать твою задницу…
Я яростно тру ее клитор кончиками пальцев в перчатках, ее киска сжимает мою другую руку, когда я изгибаюсь в этом месте. Я сжимаюсь, тру и вонзаюсь в нее, пока ее тело не напрягается, внезапная волна силы не проходит через нее. Ее тело сжимается вокруг моих пальцев, и жидкость хлынула наружу, пропитывая кожу. Мой член дергается у моей ноги, а я продолжаю трахать ее пизду руками.
— Стой, — кричит она. — Нет. Я не могу…
Она ускользает от меня. Я удерживаю ее, заставляя принять мое удовольствие и боль. Она кончает снова и снова, неконтролируемая сперма вытекает из ее тела, хлынув фонтаном, ее собственный едкий аммиак витает в воздухе вокруг нас.
Убедившись, что она пуста, я вытаскиваю пальцы. Ее глаза лениво ищут, она слишком пьяна, чтобы знать, что с собой делать.
Даже после всех этих лет отчаянной жажды острых ощущений, ее никогда не трахали так.
— Позволь мне… — начинает она говорить.
Я успокаиваю ее. Я убираю волосы с ее глаз.
— Больно, не так ли? — спрашиваю я.
— Что?
— Знать, что я все контролирую. Не важно, что ты делаешь. Неважно, кем ты притворяешься. Неважно, что ты себе говоришь, я могу сделать с тобой что угодно, даже убить тебя, и тебе бы это понравилось, потому что я единственный, кто понимает, кто ты на самом деле.
Ее губы сомкнулись, изучая меня, и это все равно, что украсть соску у ребенка.
Слышится вибрация. Она находит свою сумочку. Мой взгляд останавливается на объективе камеры размером с кнопку.
Ее сумочка записывала, как она злилась и умоляла лизать мою задницу. Я люблю это.
Она выключает будильник, затем смотрит на лестницу. Мягкий утренний свет спускается по ступенькам, приближаясь к рассвету. Ей все еще нужно принять душ перед работой.
— Иди, — говорю я.
— Почему? — она спрашивает. — Я могла бы остаться.
Подтекст ее слов: Скажи мне остаться с тобой.