— Тебе нужен душ, — говорю я. — От тебя пахнет мочой.
— Ты такой…
— Что? — я ухмыляюсь. — Тебе нравится, что я на тебя разозлился, да?
Она закатывает глаза.
— Нет.
— Тебе нравится, что я тебя унизил и трахнул, и что я все еще хочу тебя трахнуть прямо сейчас. И это все объясняет, не так ли?
Она раздраженно вздыхает, но ее взгляд задерживается на моей промежности. Должно быть, ее убивает то, что она не может заставить меня кончить.
— Не сегодня, малышка, — поддразниваю я.
Ее глаза снова скользят по лестнице.
— Тебе нужно уйти тринадцатого числа, — говорит она. — Если только… — она поднимает плечи, возвращая себе уверенность. — Если только ты не хочешь прийти на вечеринку.
— Не моя сцена.
— Однако ты не хочешь пропустить веселье.
Она поднимается по ступенькам, оставляя меня позади.
Она хочет, чтобы я пришел. Чтобы я появился. Это не вечеринка в честь Хэллоуина — у меня нет оправдания носить маску. Что бы она сделала, если бы я пришёл? Как бы она объяснила, кто я?
Я всегда мог появиться во плоти.
Глава 14
Рэй
В то время как остальная часть Пахрампа находится где угодно, США, кладбище на Уэст-стрит пустует. Горько. Безлюдно. И все же это одно из немногих мест, которое кажется реальным.
В стороне бродит Пенни, крича мне о различных местах захоронения. Я слушаю, но как только нахожу могилу, которую мы ищем, мой разум теряет концентрацию.
Вокруг могилы Майкла Холла растут сорняки. Его камень плоский, поверхность покрыта грязью в форме отпечатка ноги. Даже смотрителю сада плевать, что происходит с местом последнего пристанища убийцы.
Свежий букет украшает соседнюю могилу, а надгробие с другой стороны украшают воздушные шары. Я смахиваю рукой камень отца, счищая его. Эпитафия гласит: Хороший человек, который сделал то, что было правильно для своей семьи.
Семья всегда была для меня странным понятием. Меня вырастила мать-одиночка, которая отправила меня в одну из единственных частных школ округа Кларк, оплатила учебу в колледже и позаботилась о том, чтобы у меня было все в моих руках, чтобы найти хорошую работу в сфере гостиничного менеджмента высшего уровня, как и она. Она сделала все для меня. Даже если это только мы — мать и дочь — я легко могу назвать нас семьей. Моя мать любит меня.
Я кратко проверяю свой телефон. Красные уведомления усеивают экран. Сегодня у меня есть два пропущенных звонка от нее, и это не считая других звонков, голосовых сообщений и сообщений, которые я игнорировала с тех пор, как переехала в Пахрамп. Я не могу заставить себя позвонить ей. Мне просто все равно.
Если Майкла Холла — человека, убившего собственную жену и, возможно, даже не знавшего, что у него есть ребенок, — можно назвать семьянином, то что мешает мне назвать нас с матерью семьей?
Однако слово — семья нам никогда не подходило. Даже до того, как я узнала о прошлом моего отца, во взгляде моей матери всегда таилось подозрение, как будто она инстинктивно знала, что не следует полностью доверять мне. И, возможно, она имела право так думать. В конце концов, половина моей генетики контролировалась человеком, способным убить собственную жену. Может быть, не так уж и далеко думать, что однажды я стану такой же, как он. Женщина, способная убить мою собственную семью.
Гравий хрустит. Пенни пожимает плечами, затем становится на колени и выдергивает травку рядом с надгробием моего отца. Корни свисают с растения, как кровеносные сосуды.
— Думаю, если правительство говорит, что вы убивали людей, вы не достойны надлежащего содержания, — говорит она.
— Думаю, нет.
Мы оба выдергиваем сорняки и складываем их в кучу. Я ценю это чувство. Пенни не волнует судимость Майкла Холла; она все еще хочет почтить и уважать умершего человека, совершив этот маленький поступок.
У меня в сумочке гудит телефон. Пенни рычит. Я игриво толкаю ее локтем в бок.
— Это твой дядя, — поддразниваю я.
— Это еще хуже, — задыхается она. — Почему бы тебе уже не выйти за него замуж?
Я игриво шлепаю ее по руке.
— Поверь мне, мы еще не дошли до этого, пока, — я отвечаю на звонок: — Привет, Нед.
— Эй, красавица, — говорит он. Его голос падает: — Слушай, я разговаривал со своим братом, и он не может добиться ничего подобного по делу Майкла Холла. Я продолжу проверять и посмотрю, есть ли другой способ получить такую информацию, но она конфиденциальна, понимаешь? Я пытался объяснить контекст, но он говорит, что подобные запросы поступают постоянно, и он не может упустить образец ДНК…
Мой разум пустеет. Я вне себя, сижу на крыше здания морга и смотрю вниз на Пенни и девушку по имени Рэй. Нет ничего реального.
Я не могу подтвердить, что Майкл Холл — мой отец.
Но Крейв просто издевался надо мной. Он сам так сказал.
А что, если Крейв прав? Что, если я гонюсь за мыслью о ком-то, кто не имеет ко мне никакого отношения?
Что, если я гоняюсь за Крейвом только потому, что он меня возбуждает?
Что, если все это зря?
— Мне очень жаль, Рэй, — говорит Нед, прерывая мои мысли. — Я пытался это осуществить, но таков закон, понимаешь?
— Спасибо, — говорю я, прочищая горло; Мне нужно выглядеть более благодарной. — Правда, я ценю это. Ты хороший человек.
Майкл Холл тоже был хорошим человеком.
Другой человек. Очередная ложь.
— Это еще не конец, ясно? — он говорит. — Я буду продолжать работать над этим. Мой брат должен что-то знать.
— Конечно.
Я кладу телефон в сумочку. Пенни поднимает бровь, читая перемену настроения. Она не спрашивает меня об этом.
Мой телефон снова вибрирует. Я отвечаю сразу.
— Привет…
— Это полицейское управление Пахрампа, — говорит автоматический голос. — Из-за непредвиденных обстоятельств нам пришлось отменить вашу встречу с шерифом. Пожалуйста, перезвоните, чтобы перенести встречу…
Я кладу трубку до того, как сообщение закончится. На языке остается неприятный привкус.
Время странное. Как будто Нед, его брат и шериф каким-то образом обсудили мой интерес к этому делу. И, возможно, они это сделали. Возможно, они все в этом замешаны, и это очередная попытка скрыть то, что на самом деле произошло с моим отцом.
Или, может быть, это знак того, что мне пора отпустить это.
Ветер холодит обнаженную кожу на моей шее. Я плотнее натягиваю на себя кардиган. Пенни задумчиво изучает надгробие. Она собирает несколько сухих веток.
— Как ты думаешь, почему их убили? — спрашиваю я.
Ее глаза следят за моими, выражение ее лица отличается от прежнего. Возможно, она пытается понять, почему я на самом деле спрашиваю. Я знаю это, это внезапная смена тона, но я не уверена, что мне теперь делать. Спросить ее, кажется, лучший способ выяснить это.
— Некоторые вещи такие, какие они есть, — говорит Пенни. — Нет причин. Никакой природы. Никакого воспитания. Люди просто оказались не в том месте и не в то время. Что есть, то есть, — она опускает глаза на могилу моего отца. — Это единственная истина, которая помогает мне разобраться во всем этом.
Я цепляюсь за это слово: истина.
Истина в моей ДНК, и часть меня боится этого. Что, если я никогда не получу ответы, которые ищу? Что, если я родственник Майкла Холла, а он действительно убил свою жену? Или что, если Крейв прав — на самом деле я не родственник Майкла Холла — и мне нет оправдания тому, кто я есть? Что, если мои испорченные мысли не имеют прямой причины? Что, если я такая, какая я есть, без всякой причины?