Она просто еще не знает, на что способна.
Я посмеиваюсь про себя, а затем возвращаюсь домой, чтобы подготовиться к новому дню. Наша маленькая игра возобновится только завтра вечером. DrummerBoy420 будет спать весь день, а когда снова взойдет луна, мы с Рэй будем играть с ним вместе.
— Наверное, это подарок, — говорю я себе.
Однако дело не в том, чтобы доставить ей удовольствие; речь идет о том, чтобы доставить удовольствие себе. Меня развлекает игра с моей маленькой девочкой, наблюдение за тем, что именно она делает, и выяснение того, как работает ее разум. Возможно, она пока не сможет его убить, но эта идея ей понравится.
Я заставлю и ее признать это.
Глава 16
Рэй
«У меня для тебя сюрприз», говорится в записке.
Там нет подписи, но я знаю, от кого оно. Я сжимаю бумагу в руках и сжимаю ее, пока она не сминается. Я словно чувствую Крейва, когда пишу это.
Сюрпризом от Крейва может быть что угодно. Я не знаю его достаточно хорошо, чтобы знать, какими подарками он кого-то удивит.
— Сюрприз — это не подарок, — говорю я себе, но когда я смотрю на Дом Гэллоуэев, во мне зарождается волнение. Я не могу это игнорировать. Тем не менее, я прижимаю к себе сумочку, утешаясь тем, что внутри находится мой пистолет.
Крейв — не более чем убийца, напоминаю я себе.
— Убийца, с которым я трахалась, — говорю я вслух.
И шантажировала.
Убийца, который трахнул меня кулаком.
И обоссал меня.
Мой пульс учащается, когда я тянусь к дверной ручке. Сюрприз мог быть приятным или ужасающим, но правда в том, что каким бы он ни был, он сделал это для меня. А это значит, что он хочет доставить мне удовольствие. Или, по крайней мере, он хочет увидеть мою реакцию.
И если он пытается заставить меня отреагировать, то это значит, что у меня есть власть над ним. Возможно, это не сексуальная сила, но это своего рода власть. А это значит, что я могу попросить его помочь получить улики из полицейского участка.
Лестница в подвал стонет подо мной. На этот раз темно. Из угла комнаты доносится ровное дыхание.
В темноте маячит фигура. Мое сердцебиение ускоряется. Внизу лестницы я проверяю свой телефон, чтобы убедиться, что скрытая камера в моей сумочке записывает. Затем я возвращаюсь к этой призрачной фигуре.
— У тебя есть что-нибудь для меня? — спрашиваю я.
— Скольких людей ты трахаешь? — спрашивает Крейв.
Я скрещиваю руки на груди. Почему это имеет значение? Не то чтобы у нас были серьезные отношения.
Нехорошо вызывать ревность у убийцы, предупреждает мой мозг.
И все же мое сердце бьется внутри меня, подталкивая меня вперед, чтобы увидеть, насколько сильно я могу насмехаться над ним.
— Ты ревнуешь? — я спрашиваю.
— Ты хочешь, чтобы я ревновал?
Я хихикаю. Конечно, он отворачивается от меня.
— Нет, — говорю я. — Ты бы дрочил на это.
— Я получаю удовольствие от многих вещей, малышка. Думаешь, я смотрю, как ты трахаешься с другими мужчинами, и это одна из них?
С другими, нормальными людьми — такими, как моя мать, — всегда легко перевернуть обстоятельства, пока они не подумают, что виноваты именно они.
Крейв знает, что наше взаимодействие — это игра. Ему нравится вытягивать из меня мучительные ответы.
Хотя я могу вернуться на вершину.
Я здесь не только ради его — сюрприза. Я здесь, чтобы обманом заставить его украсть улики у полиции. Есть много способов попросить его о помощи, но действовать так, как будто он мне нужен, кажется наиболее эффективным.
— Мне нужна твоя помощь, — говорю я, делая свой голос слабее, чем раньше.
— Что именно ты хочешь, чтобы я сделал?
— Достань образцы ДНК из полицейских архивов.
Он подходит ближе. Мой разум стирается, наполняясь его запахом. Он возвышается надо мной, его ботинки топают по полу.
— Твой маленький владелец торгового центра не смог достать это для тебя? — он издевается.
— Нет, — шепчу я.
— Какая жалость.
Наши туфли соприкасаются, и меня охватывает предвкушение. Непреодолимая потребность прикоснуться к нему проявляется на кончиках моих пальцев. Я хочу чувствовать его. Я хочу чувствовать его и знать, что у меня тоже может быть власть в этой ситуации. Я хочу увидеть его реакцию.
Вместо этого на меня смотрит эта безликая маска рабства.
— Речь идет уже не о том, чтобы найти твоего отца, не так ли? — говорит Крейв. Хотя это не вопрос. Это декларация, и внутри я знаю, что он прав. — Речь идет о том, что ты пытаешься найти свое место в мире, притворяешься, будто ты что-то значишь. — Он посмеивается, затем запускает руку в перчатке в мои волосы, поднося к своему кожаному лицу. — Но ты вернулась к исходной точке, не так ли? Чистый лист, где единственный человек, который хочет быть с тобой связан, — это твоя мать, — он смеется. — Нет, даже не она. Потому что именно поэтому ты здесь, не так ли? Даже твоя мать не хочет тебя видеть.
Озноб пробегает по моей спине. Моя мама звонит мне каждый день и пытается все исправить. И все же, когда меня уволили, на ее лице было безошибочное выражение. Страх, что я была похож на своего отца. Сожалею, что она не сделала ничего, чтобы остановить меня. И вина за то, что подарила мне жизнь.
Крейв издевается надо мной или пытается помочь мне найти правду?
— А что, если твой отец жив? — он спрашивает.
Крейв убил Майкла Холла? Знает ли он, кем был мой отец?
Это было бы безумием, рассуждаю я. Крейву наплевать на моего отца.
— Что, если твой отец никогда не хотел тебя? — он спрашивает.
Моя кровь остывает, крошечные кусочки льда плавают в моем сердце. Хватка Крейва сжимается в моих волосах.
— Скажи мне, Рэй. Чего ты на самом деле хочешь? Больше чем что либо.
Мои чувства определяют адреналин: наше тяжелое дыхание, тиканье каждого удара сердца в моих кровеносных сосудах, легкий пот на верхней губе Крейва, запах его моторного масла, витающий в воздухе, прикосновение его дыхания к моему лицу.
Возможно, я хочу отомстить. Может быть, я хочу показать маме, что я не так уж и плоха.
Может быть, я хочу доказать, что я чего-то стою, пусть даже только мертвецу.
Возможно, я хочу чего-то менее благородного.
— Признайся, что хочешь убивать людей, — сказал Крейв. — Признайся, что ты убийца, как и я.
Возможно, Крейв прав. Может быть, я хочу почувствовать, что способна одолеть другого человека.
Может быть, я хочу хоть раз почувствовать себя живой.
— Я хочу убить убийцу моего отца, — говорю я. Мои слова полны воздуха, мой мозг проверяет их. Моя грудь сжимается. В этих словах есть эта честность. Я вне своего тела, смотрю на себя сверху вниз. Молодая женщина стоит перед убийцей в маске, и я больше не уверена, кто я.
С губ Крейва срывается пронзительный вздох.
— Это прогресс, — говорит он. — Но этого недостаточно. Твои слова подразумевают, что ты хочешь справедливости, — он облизывает нижнюю губу, и мое тело наполняется желанием. — Это та ложь, которую тебе нужно сказать себе прямо сейчас?
— Я… — заикаюсь я, не зная, что сказать. — Я не знаю.
— Подобное правосудие имеет свою цену, — он наклоняется ко мне, наши губы почти соприкасаются. — Ты готова заплатить за это?