Я тоже не так уж плоха.
Я нажимаю на другую статью — главную, над которой я была одержима, — и увеличиваю фотографию Майкла Холла, то же самое размытое изображение, которое есть на каждом веб-сайте. Деревья на заднем плане. Мужчина со светло-каштановыми волосами и мягкими голубыми глазами. В его взгляде есть доброта, противоположная тому, как описывала его моя мать.
У меня крашеные рыжие волосы и карие глаза. Раньше у меня были темно-каштановые волосы, но при достаточном количестве осветлителя даже самые темные волосы можно сделать яблочно-рыжими. Моя мать, с другой стороны, платиновая блондинка — она начала красить волосы, как только появилась седина, — и у нее светло-голубые глаза, как у моего отца. Глаза, которых у меня не было.
В моем случае карие глаза встречаются очень редко, но они все еще возможны. Мне повезло. Двое голубоглазых красавцев создают одного взбалмошного кареглазого ребенка. Еще одно доказательство того, что я гадкий утенок. Отродье дьявола с грехом в глазах.
Муж убивает жену, затем себя, говорится в подзаголовке статьи. Еще одно убийство-самоубийство в доме Гэллоуэев.
— Майкл Холл, — читаю я вслух. Затем я рассеянно добавляю свое имя к его фамилии: «Рэйвен Холл». Это могло бы сработать.
Я перечитываю статью в сотый раз. Мои глаза быстро просматривают текст, и я гиперконцентрируюсь на наборах слов.
жена изменяет…
убийство в порыве ярости…
наркотики в его организме…
огнестрельное ранение в висок…
покончил с собой…
Я качаю головой. Даже если бы я не была тесно связана с покойной подозреваемой, я бы все равно думала, что обстоятельства преступления не установлены. Зачем мужчине наркотики в организме, если он собирался убить свою жену, а не себя? Разве наркотики не затруднили бы ее убийство? Разве он не накачал бы себя наркотиками, чтобы покончить с собой? Зачем ему еще и пистолет?
Его жена изменяла; на вскрытии среди глубоких рваных ран, обнаруженных внутри ее вагинального канала, также были обнаружены следы использования презерватива. Но я являюсь доказательством того, что Майкл Холл тоже изменял. Он трахнул мою мать, когда был женат, так почему неверность заставила его убить свою жену? И почему полиция не расследовала дело любовника жены? Им было удобнее сделать вывод, что это было убийство-самоубийство, и покончить с этим? Возможно, полиция замешана в этом больше, чем кажется.
В любом случае, все это не имеет смысла.
Или … может быть, так оно и есть, и я не хочу принимать правду о том, что мой отец — не более чем лицемерный женоненавистник, убивший собственную жену. Может быть, я не хочу признавать, что первый человек, с которым я могла бы наладить отношения, объективно ужасен.
Я захлопываю ноутбук, затем листаю галерею в телефоне. Открываю фотографию дома Гэллоуэев. Облупившаяся синяя краска. Осевший козырек. Тусклая серая дверь. Рваные шторы на окнах. Я прищуриваюсь, приближая одно из окон второго этажа.
За занавесками маячит тень, как будто кто-то там наблюдает за тем, как я делаю снимок. Хотя мне это просто кажется; возможно, это старая вешалка для одежды или что-то в этом роде.
Тем не менее, дом по-прежнему притягивает меня, как будто ответы на вопросы о смерти моего отца ждут меня внутри этих стен.
Мой телефон звонит, и я вздрагиваю. Картинка исчезает из поля зрения, заменяясь именем моей матери и фотографией профиля. Я отклоняю вызов, затем затемняю экран телефона.
Устройство снова жужжит. Я смотрю на предварительный просмотр текстового сообщения: Режиссер говорит, что твоя работа…
Мне не нужно читать его, чтобы знать, о чем там говорится. Моя мать думает, что сможет вернуть меня на работу. Я никогда не хотела работать в отеле, и я действительно не хочу работать там теперь, когда у меня появилась новая цель.
Превью следующего текстового сообщения: Пожалуйста, вернись домой. Ты не можешь…
— Домой, — хихикаю я, удаляя ее текстовые сообщения. Я могу прочесть ее слова. Просить меня вернуться «домой» не для того, чтобы помочь мне; дело в ее вине. Ей жаль, что меня уволили, и она определенно не хочет, чтобы я узнала правду о своем отце.
Я снова открываю изображение дома Гэллоуэев. Я представляю мужской голос — голос моего покойного отца — зовущий меня из пикселей на экране. Найди меня, Рэй.
Что я найду, когда войду внутрь?
Глава 2
Рэй
На следующий день я обнаруживаю, что стою, облокотившись на фасад торгового центра, и смотрю на дом Гэллоуэев. Боковая дверь для сотрудников открывается. Мужчина средних лет со свежевыкрашенными светлыми волосами и светло-голубыми глазами улыбается мне. Владелец торгового центра — Нед. Он игриво толкает меня своим широким плечом.
— Приятно видеть тебя здесь, красавица, — дразнит Нед, как будто это не он только что набросился на меня в своем кабинете. — Я не знал, что ты уже вышла из ванной.
— Теперь все чисто, — я подмигиваю.
Некоторое время мы стоим в тишине. Нед достает вейп-ручку, в воздухе витает ароматный дымок с малиной, затем предлагает ее мне. Я сдерживаю гримасу — ненавижу малину, — но все равно делаю затяжку, притворяясь, что получаю удовольствие.
Козырек крыльца дома Гэллоуэев наклонился в сторону, а окружающая пустыня усеяна мусором и перекати-полем. Единственные люди, которые заходили сюда за многие годы, вероятно, были сквоттерами1 или подростками, ищущими призраков.
Я указываю на дом.
— Ты когда-нибудь был там? — спрашиваю я.
— Дом Гэллоуэев? — спрашивает Нед. Он смеется, затем качает головой. — Технически он принадлежит мне. Вместе с землей торгового центра, понимаешь?
Мои брови приподнимаются в притворном удивлении. На самом деле я знала, что дом принадлежит ему. Именно поэтому я устроилась продавцом в торговый центр. Я хотела иметь лучший доступ к дому, а это означало, что мне нужен был прямой доступ к самому владельцу торгового центра. Мужчин постарше, как он, всегда легче соблазнить.
— Мы собирались использовать это для расширения, — добавляет он. — Почему ты спрашиваешь?
Я пожимаю плечами. Неду не обязательно знать, что мой отец умер в том доме.
— Наверное, любопытно, — говорю я. — Почему вы до сих пор не снесли его бульдозером?
— Архитектор стала суеверной. И к тому времени…
— Суеверной?
Он медленно выдыхает.
— Там погибли люди.
Не убит. Не покончил с собой. Умер.
Он указывает на дом.
— Архитектор сказала, что там все еще плохие флюиды. Я имею в виду, я могу понять, почему она так сказала. Похоже, что дом рухнет, если на него чихнуть.
Нед снова протягивает мне вейп-ручку. На этот раз я качаю головой. Я постукиваю по губе, сосредотачиваясь на этих словах. Не то чтобы я расстроена смертью моего отца. Я никогда не знала его, и по прошествии двадцати пяти лет я прекрасно обходилась без него. И все же странно осознавать, что он когда-то жил и умер там.
Дом смотрит на нас сверху вниз, нависая над парковкой. Я мало что знаю о семье из четырех человек, которая умерла там первой, но я точно знаю, что мой отец умер точно так же, как первый владелец дома: от огнестрельного ранения в голову. В этом есть что-то странное, но, возможно, это простое совпадение.