— Крейв, — плачу я.
Высокий мужчина стреляет. Пуля звенит в моих ушах. Крейв бросается к мужчине – пуля, должно быть, не попала в него – и выбивает винтовку из его рук. Двое из них сражаются на земле. Я закрываю глаза.
Крейв здесь. Он спасает меня.
Услышит ли кто-нибудь выстрелы? Сейчас приедут копы?
Я одновременно умоляю, чтобы полицейские пришли, и скрещиваю пальцы, чтобы они этого не делали. Если сюда придут копы, Крейва поймают.
Я не хочу умирать.
Я не хочу, чтобы Крейва поймали.
Я хочу снова увидеть Крейва.
Я хочу, чтобы эти вооруженные люди умерли.
Я хочу убить их сам.
Я хочу…
Я тяну руки вниз и понимаю, что мои запястья свободны. Крейв, должно быть, освободил их сразу после того, как убил человека пониже.
Я в панике, мои глаза в бешенстве. Затем я вижу мужчину – высокого, мускулистого, каштанового мужчину – обхватывающего руками шею Крейва. Внутри меня кипит жар — гнев, ярость, а затем чистая потребность — заменяя стремление к выживанию. Крейв наносит удар мужчине в живот, и тот отпускает его, давая Крейву возможность восстановить дыхание. После быстрых ударов мужчина оказывается на четвереньках.
Крейв позаботится об этих людях. Ему не нужна моя помощь. Мне не нужно ничего делать.
Но я хочу что-то сделать. Я хочу помочь. Я хочу…
Высокий мужчина ползет, используя диван как рычаг, чтобы подтянуться. Я рычу, звук настолько чудовищный, что я почти не узнаю себя, и Крейв пинает мужчину ногой в спину. Мужчина натыкается на ближайшую стену, пытаясь найти опору.
— Возьми чертов пистолет, — приказывает Крейв, его голос приглушен молнией. — Убей его, Рэй.
Мои глаза бегают по сторонам. Высокий мужчина вытаскивает из кармана нож. Поднимает его. Мужчина переводит взгляд с Крейва на меня и видит легкую цель. Кровь сочится изо рта и раны на голове. Его щека опухла, как спелый фрукт.
— Сначала я убью тебя, — бормочет мужчина.
Крейв не даст мне умереть. Он защитит меня. Мне не нужно убивать этого человека. Он настолько запутался, что независимо от того, сделаю ли я что-нибудь или нет, он скоро умрет.
Но боже, я хочу его убить.
Мои лодыжки все еще привязаны к ногам дивана. Я тянусь за винтовкой.
— Ты ублюдок!
Мужчина поворачивается ко мне, и в последнюю секунду я поднимаю винтовку и блокирую ее, когда Крейв наносит ему удар сзади.
Мужчина замирает, нож Крейва удерживает его в вертикальном положении. Изо рта мужчины хлещет кровь, заливая меня. Мужчина булькает.
Крейв швыряет его тело на землю, вытаскивая нож из спины. Его плечи расширяются. Выражение его лица остается пустым, как чистый холст. Он совершенно спокоен, даже после всего этого.
Его руки в перчатках скользят по моей влажной коже. Меня должно это огорчать, зная, насколько я доверяю Крейву свою жизнь, когда он не доверяет мне свою настоящую сущность. Кожа — его холодная маскировка. Его броня. Его недоверие ко мне.
И все же меня все равно охватывает комфорт, потому что он здесь. Он сделал это для меня.
— Крейв, — шепчу я. — Ты спас…
Он бьет меня по лицу. У меня отвисает челюсть.
Тогда меня поражает правда; мое тело пылает от смятения и потребности.
Крейв организовал эту ночь. Он оставил записку в моей квартире. Он нанял этих киллеров. Должно быть, он сделал это для того, чтобы я убила одного или обоих из них, чтобы доказать, что я такая же убийца, как и он.
И я была готова. Я могла бы сказать себе, что это была самооборона, и, возможно, именно поэтому Крейв нанял их в первую очередь, чтобы у меня было оправдание своим действиям.
Каким-то образом я до сих пор доверяю ему свою жизнь и смерть.
Он не позволил им убить меня.
Крейв хватает высокого мужчину за волосы и дергает его вверх. Его безжизненные глаза смотрят прямо перед собой.
Мне должно быть страшно. Я ничего не чувствую.
Я жду следующего шага Крейва.
Он перерезает мужчине горло прямо у меня перед лицом, затем сжимает макушку головы мужчины, разливая теплую кровь по всему моему телу. Он делает то же самое с тем, что пониже, заливая меня их кровью. Меня как будто крестят. Я не чиста, но я также знаю, что никогда больше не буду прежней. Что бы это ни было, Крейв изменил меня.
Крейв движется позади меня. Ткань скользит по коже, расплескивая жидкость. Он хватает меня сзади. Тонкая веревка натягивается вокруг моей шеи. Мой живот напрягается.
Потом я понимаю, что это ремень. Кожаный ремень Крейва. Сделай одну ошибку, и ремень может застрять у меня на шее, убив меня.
Крейв позволит мне умереть, только если это сделает он. И эта мысль приводит меня в восторг.
Ремень фиксируется на мне, и его член раздвигает мою киску. Моя голова кружится от страха, похоти и отвращения. Я так сильно этого хочу, что меня это пугает. Он здесь. Он не дал мне умереть. Должно быть, я что-то для него значу, если он делает все это, чтобы доказать свою точку зрения. Чтобы доказать, что я тоже убийца.
Он расстегивает рот маски.
— Слабая малышка, — шепчет он, снисходительность сочится из его слов.— Какое разочарование.
Каждый толчок – это наказание. Его член с металлическим кольцом ударяется о мою шейку матки, вызывая боль, пронзившую меня. Слезы текут по моим щекам, и я глотаю их, впитывая все это, наслаждаясь тем фактом, что это он. Мужчина, которого я хочу. Убийца, которого я знаю. Человек, который, возможно, послал этих людей убить меня, но когда дело дошло до этого, он спас меня. Вместо этого он убил их.
— Он позволил им причинить тебе боль, — утверждает мой рациональный мозг. — И ты его подвела. Ты не убила ни одного из тех мужчин.
— Нет, — я возражаю. — Он всегда собирался убить их ради меня. Он нанял их только потому, что знал, что я достаточно сильна, чтобы пережить это.
Все мое тело дрожит от шока. Все это – физическая боль, эти враждебные мысли – должны причинять боль. Я доверяла Крейву, что он защитит меня, а он позволил этим людям причинить мне вред. Но это нечто большее.
Должно быть, это была проверка, может ли Крейв мне доверять. Если я действительно такая, как он. Возможно, я его подвела, но теперь я хочу проявить себя. Сейчас больше, чем когда-либо.
Я бы хотела убить этих людей.
— И это сделало бы тебя убийцей, — кричит мой мозг. — Твоя мать была бы права. Ты будешь дочерью убийцы, как она и сказала.
Эти логические мысли притупляются, когда воздух пустыни проносится по дому, моя кожа стынет, а разум кипит от фрагментированных мыслей. Я похожа на своего отца? Убийца? Меня неправильно поняли? Будет ли Крейв продолжать меня проверять? Смогу ли я когда-нибудь проявить себя?
Тело Крейва навалилось на меня, и мы оба рухнули на диван. Мое зрение наполняется звездами, когда ремень затягивается. Мое тело покалывает от онемения, его член, словно тупая ветвь кактуса, вонзается в меня. Я не человек, не тело, не животное, а вещь. Сосуд. Собственность. Его. Объект, который он может слепить. Марионетка, которой он управляет. И если бы я только могла его понять, я бы тоже контролировала его.
Все погружается во тьму, и мой слух обостряется, пока его голос не раздается со всех сторон, словно миллион насекомых, кричащих в ночи пустыни.