— Теперь вам не о чем беспокоиться, мэм, — продолжает он. — Я позабочусь об этом.
Я закатываю глаза. Он позаботится об этом? Он настолько поглощен своим представлением о мужественности, что думает, что мне нужна его помощь.
Он мне не нужен. Мне нужно, чтобы он ушел.
Но мне нужен Крейв. И Крейв нуждается во мне.
— Конечно, — бормочу я. — Спасибо.
Полицейский торгового центра разворачивается, улавливая мой сарказм.
— Простите, мэм? — спрашивает он с таким сильным акцентом, что это звучит фальшиво.
Я чувствую, как внутри меня нарастает жажда, подстегивающая меня.
— Ты чуть не убила кого-то прошлой ночью, — говорит его воображаемый голос. — Ты чуть не умерла. Кого волнует эта шовинистическая свинья?
Может быть, я смогу представить, что это еще одно испытание, чтобы увидеть, на что я способна.
Я хлопаю ресницами, глядя на полицейского торгового центра.
— Что?
— Ты думаешь, я не смогу справиться с ситуацией здесь? — он спрашивает.
— Я этого не говорила.
— Тогда о чем вы говорите, мэм?
Мы смотрим друг на друга, оба смотрим так пристально, что, если бы наши глаза были лупами, дом бы загорелся. Прищуренные карие глаза полицейского судят меня до глубины души, как будто он может видеть каждую женскую слабость внутри меня.
Я тоже его вижу. Он так быстро превратился из услужливого героя в осуждающего придурка, это забавно. И чертовски страшно. Он поможет мне только в том случае, если я подчинюсь его доминирующей мужественной стороне. Как клише.
— Это просто… — говорю я, изображая нежелание.
— Выкладывай, — рычит он.
— Вы полицейский в торговом центре.
Проходит мгновение, гнев заметно поднимается в плечах полицейского торгового центра.
— Я офицер Гейнс, — говорит он тихим голосом.
— Вы не служитель закона, — говорю я. — У вас нет настоящей власти. А даже если и так, мужчин было двое. Они заставили меня…
— И что именно случилось с этими двумя мужчинами? — он подходит ближе, щелкнув челюстью, его карие глаза сканируют меня, как восемь крошечных глаз паука, анализируя добычу, пойманную в его паутину. — Я вижу пятно крови. Я вижу тебя. Я не вижу никаких мужчин.
Я фыркаю через ноздри, скрещивая руки на груди.
— Они, должно быть, сбежали после того, как напали на меня. Я вся в крови. Я не сделала ничего плохого.
— Чьей крови? — он наклоняет голову в сторону. — Это одна из твоих игр?
Я хмурюсь.
— Я не играю в игры.
Он кладет руку на бедро, чтобы напомнить мне о своем оружии. Я закатываю глаза — электрошокер ни на что не способен — но когда я смотрю, то понимаю, что на этот раз это не электрошокер.
Это пистолет.
— Никакого нападения не было, мисс Синклер? — спрашивает он с самодовольным выражением лица теперь, когда я знаю, что у него есть пистолет. — Никакой драки. Только ты, твоя распущенная киска и твое лживое маленькое — я.
Он едва выше меня, но клянусь, он думает, что он гигант, готовый меня раздавить.
Я смотрю на него. Я хочу сжать его член до крови. Он понятия не имеет, на что я способна.
— Убей его, — эхом раздается в моих ушах голос Крейва.
В моей голове мелькает образ: я поднимаю винтовку прошлой ночью. Целюсь в полицейского торгового центра.
Если бы этот пистолет был здесь прямо сейчас, я бы использовала его.
— Вы понятия не имеете, о чем говорите, — предупреждаю я.
— Не так ли?
Его глаза задерживаются на моей коже, охватывая каждый дюйм меня. Я смотрю вниз. Порванные чулки свисают с моих ног. У меня перехватывает дыхание.
Он поднимает подбородок.
— На колени.
Он что шутит?
— Ты…
— Если ты хочешь, чтобы я забыл, что это когда-либо произошло, ты упадешь на колени и откроешь свой милый ротик.
Что это за хрень?
Он выпячивает грудь вперед, настолько гордый, что это ошеломляет. Его фальшивый пластиковый значок. Его кеды, как будто ему приходится бегать и ловить людей во время своей дрянной работы. Я хочу рассмеяться ему в лицо.
— Ты ничего не знаешь, — шиплю я.
— Ты вся в крови, ноешь о каких-то сумасшедших, когда кроме тебя здесь никого нет. Кто убирал за тебя тела? — у него сводит челюсть. — Я думаю, вы умнее своего упрямства, мисс Синклер. Я думаю, вы можете точно сказать, насколько опасна эта ситуация. Кроме того, я расскажу Неду о том, как ты воровала из бутика и его офиса.
Кровь кипит под моей кожей. Офицер Гейнс смеется.
— Верно, девочка, — усмехается он. — Я тебя вижу. Я не глупый.
Ярость пронзает мой череп. Нед не стал бы доверять офицеру Гейнсу, не так ли? Офицер Гейнс работал на Неда дольше, но это я трахаю Неда. Я та, у кого есть власть.
Я плюю под ноги полицейскому.
— Пошел ты, шантажирующая свинья, — рычу я. — Ты должен защищать меня.
— О, я думаю, мы уже прошли эту точку, — говорит он, его голос устрашающе гладкий. — Сейчас. На свои гребаные колени, девочка.
Я поспешно хватаю сумочку с пола и вырываю из нее пистолет. Я целюсь ему в голову.
— Отойди, черт возьми! — я кричу.
Улыбка расплывается по его лицу. Он ломает шею в каждую сторону.
Я опускаю курок.
— Я буду стрелять!
— Ты собираешься сказать полиции, что это самооборона? — его губы растягиваются в улыбке, обнажая зубы, и мое сердце бьется по всему телу. — Самооборона или нет, но будет приятно убить меня, не так ли?
Я закрываю глаза. Это того стоит. Нед поймет, и если Крейв будет рядом, он поможет мне избавиться от тела.
Да, это будет приятно.
Пистолет тихо щелкает, как кнопка на клавиатуре.
Офицер Гейнс выпятил грудь.
Я отдергиваю курок и стреляю снова и снова.
Ничего не произошло.
— Нет, — шепчу я. — Нет. Это невозможно. Я не могу…
Он вытаскивает свой пистолет и целится мне в лоб.
— Я очень устал ждать, мисс Синклер. Ты же не хочешь видеть, что происходит, когда я теряю терпение, не так ли?
Он хватает меня за плечо, толкает вниз своими потными ладонями и прижимает к стене. Он расстегивает молнию на штанах и вытаскивает член. По его члену ползет слой шишек и наростов, как будто он болен.
Мне всегда везло с такими вещами до сих пор. Если он выглядят отвратительно или странно пахнет, не кладите его внутрь. Если я это сделаю, я могу заразиться.
Гейнс пристально смотрит на меня.
— Теперь открой рот, красотка, и твоя тайна будет в безопасности со мной, — говорит он.
Мои плечи трясутся. Я плюю на его уродливый член, и он хватает меня за затылок, засовывая свою длину между моих губ. Наконечник имеет вкус горького мыла, и его неровный, непослушный член проходит мимо моих зубов, пока я не прижимаюсь — мои ноздри прижимаются к нему — и энергия разливается между моих бедер. Тепло. Жар. Потребность.
— Нет, — я думаю. — Это изнасилование. Это не реально. Это всего лишь самооборона. Механизм преодоления.
Я кусаю так сильно, как могу. Он бьет меня по лицу. Я ослабляю челюсть. Он вытаскивает.
— Вот как ты собираешься играть, да? — бормочет он.
Он разворачивается, как торнадо, и опускает свою задницу мне на лицо, прижимаясь к моему лицу, как будто я подушка сиденья. Мой нос заложен, а его волосатые ягодицы прикрывают меня.
— Ты не можешь меня сейчас укусить, да? — он усмехается. — Лижи мою задницу своим сладким язычком.