Она дрожит.
— Не…
— Не что? — рычу я, засовывая палец ей в щель и душу ее, заставляя смотреть на свое отражение в зеркале, пока она теряет кислород. Ее щеки становятся розовыми, затем красными, затем фиолетовыми. — Скажи мне, малышка. Скажи мне чего ты хочешь. Если ты хочешь, чтобы я остановился, я остановлюсь прямо сейчас.
Я держу ее в своих объятиях, но отпускаю ее шею, давая ей возможность дышать.
— Скажи мне остановиться, — повторяю я.
Она извивается в моих руках, ее челюсти щелкают по плечу. Она промахивается. Ее соки стекают по моим пальцам.
— Скажи это, — требую я.
— Пошел ты.
— Забавно, не так ли? Ты не скажешь мне остановиться, — говорю я тихим голосом. Она замирает, цепляясь за мои слова. — Глубоко внутри твоего испорченного маленького мозга тебе нравится, что я поклоняюсь твоей киске. Тебе нравится, что я убийца. Что я приношу тебе чертовы подарки. Что я прячусь за маской. Тебе нравится знать, что я твой чертов отец, потому что это значит, что я всегда был здесь и всегда наблюдал за тобой. Тебе нравится знать, что ты моя. И я, черт возьми, скорее умру, чем отпущу тебя.
— Я ненавижу тебя, — резко шепчет она, и слеза течет по ее лицу.
— Тогда скажи мне уйти. Скажи мне, что ты не хочешь меня. Скажи мне остановиться, малышка. Скажи своему папе, как лучше всего тебя любить, — издеваюсь я. — И если это означает, что ты хочешь, чтобы я ушел, я выслушаю, детка, как и должен хороший папа.
Ее сильно трясет; слова не выходят. Я засовываю в нее еще один палец. Еще одна слеза. Восхитительная, блядь, слеза. Мой язык облизывает ее, ощущая вкус ее соли, ее кожи, ее дрянного макияжа. Свою собственную маскировку она носит так гордо для всего мира. Но такая маска не скроет ее от меня.
— Такая чертовски влажная для меня, — говорю я. — Твои слезы. Твоя киска. Твой мозг может кричать «нет» сколько угодно, но твоя милая маленькая киска всегда говорит мне «да».
— Я тебя ненавижу.
— Ты ненавидишь себя. Ты ненавидишь то, что ты все еще хочешь меня. Даже в роли офицера Гейнса. Как твой отец. Все, что мне нужно сделать, это надеть маску, и ты сможешь притвориться, что я мужчина твоей мечты. Не так ли, детка? Я меняю свой голос на тот хриплый тон, который издавал в роли Крейва: — Каково это, малышка? Зная, что я — все, что ты ненавидишь.
Я отпускаю ее киску и достаю из кармана нож. Я открываю его и подношу к ее шее.
— Тебе станет лучше, если я надену маску? — дразню я своим скрипучим голосом убийцы в маске. Кровь лужит на порезе, и она хнычет в меня.
— Крейв, — говорит она.
— Папочка, — поправляю я. — Скажи это за меня.
Она бесконтрольно рыдает, все еще прижимаясь задницей к моему члену, умоляя меня взять ее.
— Крейв, пожалуйста, — ноет она.
— Нет, детка, — шепчу я. Я чувствую вкус ее крови, этой едкой металлической субстанции, скользящей по моему языку, наполняющей меня силой. Эйфория окутывает меня ослепляющим жаром. Кровь. Наша общая кровь. — Скажи это мне сейчас, — шепчу я. — Зови меня настоящим именем.
Я держу нож у нее на шее и снова просовываю свободную руку в переднюю часть ее стрингов.
— Папочка, — хнычет она.
— Раньше я мечтал убить тебя и твою мать. Ты знаешь это? — спрашиваю я. — Если бы я знал о тебе, пока ты была еще в утробе матери, я бы убил тебя тогда. Убил бы двух зайцев одним выстрелом. Мертвый ребенок и ее мать жарятся под солнцем пустыни. Но я нашел тебя слишком поздно, поэтому вместо этого я присматривал за тобой. Смотрел, как ты растешь. Видел тебя на курортах. В детских центрах. В частных школах. В ночных клубах. Взял тебя в такси и даже передал твоему последнему большому завоеванию записи с камер наблюдения, чтобы доказать, что ты украла его огнестрельное оружие…
— Нет!
— …и тебя уволили. Посмотри, где ты, малышка. Разве это не смешно? — посмеиваюсь я. — Папа здесь. Ты нашла меня. Разве ты не гордишься собой? — Я слизываю крошечную струйку крови, капающую из неглубокого пореза на ее шее, и она дрожит, ее холмик прижимается к моей ладони. — И я все равно не убью тебя, малышка. Ты слишком забавная, чтобы тебя сейчас выбросить. Ты моя, детка. Все, черт возьми, мое.
Я переворачиваю ее так, чтобы она оказалась лицом ко мне, ее задница лежала на стойке в ванной, и вытаскиваю свой член, поглаживая себя. Ее глаза тяжелые, зрачки широкие, губы влажные и открытые. Ее язык скользит по нижней губе, и ее голодные глаза выдают ее, когда она бросает взгляд на мой член.
— Отвратительная малышка, — говорю я. Она рассыпается. Я протягиваю руку вперед, держу ее за задницу, сжимаю ее кожу, наслаждаясь тем фактом, что она буквально моя кровь. Все в ней мое. Я сжимаю челюсти. — Ты и я, детка. Мы отвратительны и всегда будем такими. Мы ничего не можем сделать, чтобы это изменить.
Она втягивает воздух, задыхаясь. Я вытаскиваю пистолет из кобуры, поднося дуло к ее виску. Ее глаза слезятся.
— Скажи это мне сейчас же, — говорю я. — Скажи мне правду. Если у тебя есть какие-то последние слова, какие-то последние просьбы, ты говоришь их прямо сейчас. — Я изучаю ее лицо, и она замирает, такая нежная, такая уступчивая, такая неуверенная в себе, что это наполняет меня волнением. Даже Рэй не знает, что она сейчас выберет. Это захватывающе. Она могла выбрать что угодно, и эта непредсказуемость наполняет меня предвкушением. — Чего ты хочешь от папы?
Ее бровь морщится. Ее колени раздвигаются. Ее рот открывается.
— Трахни меня, папочка, — наконец шепчет она.
Я насаживаю ее на свой член. Ее стринги сжимаются сбоку от нас, когда она обвивает руки вокруг моей шеи, страх и желание пронизывают ее, каждая унция адреналина течет по ее нервам, приближая ее ко мне. Затем ее карие глаза слегка затуманиваются пустотой, но я это замечаю. Она как будто знает, что ей нужно больше; она просто не знает, что это такое.
К счастью для нее, я точно знаю, что ей нужно.
Пистолет упирается ей в висок. Она закрывает глаза, теряя себя на моем члене. Ее киска сжимает меня.
Кто-то должен умереть.
Я мог бы убить ее прямо сейчас.
Я должен убить ее. Я высказал свою точку зрения.
Может быть, это не она должна умереть. Может быть, это я.
Я уже думал о том, чтобы покончить с собой, но мне было недостаточно развлечений, чтобы сделать это. Логично, что я знаю, что мир был бы безопаснее без моей ДНК; Рэй это доказывает. Но мне плевать на мир и его людей. Я лучше поживу и посмотрю, что мне сойдет с рук.
Тем не менее, я представляю, как роли поменялись местами: Рэй приставляет пистолет к моей голове и убивает меня, пока я трахаю ее.
И я кончаю.
Она морщится и притягивает меня ближе. Наши тела горячи друг против друга. Наше дыхание сбилось.
Я никогда не хотел ребенка. Рэй не должно быть здесь. Но я не убью ее сейчас. Это мой выбор. Я хочу увидеть, что она сделает в этом мире, даже если в конечном итоге она убьет меня.
— Ты, — говорит она, возвращаясь к реальности и снова рыча на меня. — Ты обманул меня…
В дверь стучат.
— Рэй? — спрашивает приглушенный мужской голос. — Я услышал крик. Рэй? С тобой все в порядке? Открой! Впусти меня!
Я ухмыляюсь, сразу узнав этот голос.