— По словам репортера, брат жертвы заявил, что теперь они планируют снести дом и расширить парковку у торгового центра. Это Вики, репортаж из округа Най. Возвращаюсь к тебе, Стив.
Рэй отходит от экрана.
— И что?
— Твоя подружка знает слишком много.
Она пожимает плечами.
— Она всего лишь девочка.
— Ты тоже всего лишь девочка.
— Наверное.
— Мы должны убить ее.
— Еще нет. Не пора ли нам двигаться дальше?
Я выпрямляю стойку. Маленькая Рэй лежит на полу чулана, как кукла, ожидающая, чтобы с ней кто-нибудь поиграл. Дочь ждет, пока папа скажет ей, что делать.
Последний месяц был нелегким, держать ее запертой в маленьком доме. Рэй поняла, что это к лучшему. Держу ее в шкафу. Мы оба спим в этом замкнутом пространстве, скрывая ее от мира.
В конце концов, мы избавимся от Пенни. Сейчас у меня на уме другие вещи.
Дисбаланс сохраняется, просачиваясь по моим венам. Особенно сейчас.
В этом мире я всегда буду тем, кому доверяют другие. Мужчины доверяют другим мужчинам; они поверят мне, а не Рэй. И физически я всегда буду сильнее ее.
Так не может продолжаться вечно. Динамика власти слишком проста. Скучно. Предсказуемо. А мне больше нравится, когда все интересно.
Я беру свою спортивную сумку с верхней полки шкафа.
— Давай убираться отсюда к чертовой матери.
Глава 35
Рэй
Мы используем наличные для перемещения по стране. В конце концов мы оказываемся в мотеле в нескольких милях от семейных тематических парков в Киссимми, Флорида. Ирония не ускользнула от меня — находясь в таком популярном месте семейного отдыха с отцом, — но ни один из нас не заинтересован в американских горках или встречах с героями мультфильмов. Наши острые ощущения лежат во тьме.
Рядом со мной на тумбочке лежит нож. Это тот же самый, которым он убил моего любовника. Тот же самый, который мы оба держали, когда убивали моего двойника. Это талисман на удачу, который помог мне принять свою истинную сущность.
Телевидение болтает через рекламу. Я сижу, скрестив ноги, на одной из двуспальных кроватей и ем бутерброд из продуктового магазина. Мечтаю поудобнее устроиться в кресле мотеля. Его глаза внимательно изучают меня.
Его вдовий пик. Его темные глаза. Его губы поджаты.
С того дня, как я появилась в его арендованном доме с просьбой о помощи с телом Неда, это было странно. Сначала я подумала, что это просто я привыкаю к мысли, что офицер Гейнс и Крейв — один и тот же человек. Теперь я знаю, что это нечто большее. Внутри него что-то бурлит, и с каждым вздохом его сила увеличивается.
Он выключает телевизор. В комнате наступает тишина.
Я заворачиваю остаток сэндвича.
— Что? — спрашиваю я.
— Ты всегда будешь слабее меня, — говорит он.
Его голос тихий и размеренный, как будто он ждет, пока я отреагирую на его слова. Еще один тест.
Я завязала с играми.
Я закатываю глаза.
— О чем ты говоришь?
— Ты глупая и слабая малышка, — он указывает на нож, лежащий на тумбочке. — Сможешь ли ты использовать это без моей помощи?
Я стискиваю зубы.
— Ты знаешь, что я могу.
Он качает головой.
— Ты отравила Неда. Я нужен был тебе, чтобы помочь тебе зарезать эту девушку. Ты не сама ее убила.
— И что?
— Ты ведь не можешь никому навредить, не так ли?
— Могу, — огрызаюсь я. — Ты видел, как я это сделала.
— Ты позволила яду подействовать на Неда. Ты заставила меня зарезать эту девушку.
Мои губы растягиваются в улыбке.
— Это все равно, что сказать, что спичка сожгла дом, хотя это я зажег огонь.
— Ты слабая, — говорит он. — Беспомощная. Такая чертовски маленькая, это жалко.
Мое зрение становится красным. Чего он добивается?
Я сжимаю кулаки.
— Ты пытаешься меня разозлить?
— Ты никогда не справишься без меня.
Тогда мы оба молчим. Я могу отбросить большую часть этого, но последние слова пронзили меня, как зазубренный кусок стекла.
Я не была цельным человеком. Я не была собой на самом деле. Пока Крейв не появился в моей жизни.
— Вставай, — говорит он. Он движется ко мне. — Пришло время положить этому конец, маленькая сучка.
Я хватаюсь за нож, готовясь защищаться. Я убью его, если придется.
— В чем, черт возьми, твоя проблема? — кричу я.
— С тобой так чертовски легко, — смеется он. — Так чертовски легко, это неловко, детка. Смотрю, как ты влюбляешься в меня вот так. Так готова позволить своему папочке позаботиться о тебе.
Он вытягивает раскрытую ладонь вперед, готовый задушить меня. Я раскрываюсь, чтобы позволить ему задушить меня.
Но что-то мне подсказывает, что дело не в сексе.
Что-то подсказывает мне сопротивляться ему.
Я поднимаю нож, выставляя его вперед. Я кричу.
Он блокирует удар, нож пронзает его указательный и средний палец. Прорезая плоть и кости.
Один палец падает. Другой висит на последней нити кожи.
У меня отвисает челюсть.
Он воет.
Нож не должен быть таким острым.
Почему он такой острый?
Как…
— Блядь! — Крейв кричит.
Я бросаю нож. Кровь льется на землю, вытекая из его пальцев. Мое тело гудит.
— Мне очень жаль, — говорю я. Я хватаю подушку рядом со мной и прижимаю ее к его руке. — Мне жаль. Мне жаль. Я…
Он кивает в сторону сумок с покупками.
— Возьмите щипцы для завивки.
— Что?
— Возьми чертовы щипцы! — он кричит. — Плойку. Включи самую горячую температуру.
Я рву сумку с покупками. Нахожу прибор. Подключаю его. На черной ручке вспыхивает красный свет, а над ней сверкает золотой металл.
Через минуту он становится зеленым. Четыреста двадцать пять градусов по Фаренгейту.
— Принеси мне, — говорит он.
Я отключаю его и переношу. Он поднимает руку, уставившись на меня. Я прижимаю ее к бугорку плоти, оборачивая металл вокруг раны. Его кожа шипит, рана затягивается. Я проделываю то же самое с другим пальцем. Он ругается. Из каждого бугорка торчат кости.
Однажды нам придется пойти к врачу. Пока это работает.
— Мне очень жаль, — говорю я снова.
— Мне нет, — говорит он.
Карие глаза Крейва сосредоточились на мне, раздражение затуманило его взгляд. Его верхняя губа дергается, заставляя меня бросить ему вызов.
Это — насмехаться надо мной, заставить меня причинить ему боль — не было случайностью. Он хотел, чтобы я причинила ему боль.
— Почему? — спрашиваю я.
Он смотрит в зеркало, наши тела разделяются пополам в тусклом отражении. Два убийцы, которых связывает нечто большее, чем просто кровь.
— Было скучно, — бормочет он. — Нужно всегда все держать под контролем.
Мои веки трепещут, обдумывая эти слова.
— Но ты любишь власть, — говорю я.
— У меня все еще есть власть, — говорит он. — Хотя с тобой я хочу большего.
Мое сердце сжимается в груди. Между нами существует и всегда будет борьба за власть. Мы вспыльчивы, зациклены на острых ощущениях насилия и неспособны воспринимать человеческую жизнь как нечто ценное. Тем не менее, мы видим друг друга. Принимаем друг друга. Мы попадаем в наш ритм и принимаем себя самих.
— Ты больше никогда не сможешь держать оружие доминирующей рукой, — говорю я.
Крейв не говорит ни слова, и отсутствие ответа говорит мне, что это именно то, чего он хотел. Он хотел иметь невыгодное положение, когда дело касается меня, чтобы мы вели равный бой.