Оказывается, ничто не может помешать злу расцвести внутри испорченной души. Все, что ему нужно, это небольшой толчок со стороны его создателя.
Моя девочка делает глубокий вдох.
— Ты уверен, что хочешь это сделать?
— Что ты хочешь сделать? — отвечаю я.
Ее взгляд скользнул по моему, но решение было мгновенным. Она сжимает мои руки и направляется к бару. Она сидит рядом с матерью. Я сижу с другой стороны от своей девочки.
— Что ты пьешь? — моя девочка спрашивает. — Выглядит аппетитно.
— Просто ураган, — говорит Саманта. Она делает паузу, чтобы внимательно изучить лицо моей девушки. Она тоже кратко осматривает меня, но снова поворачивается к женщине рядом с ней, той, с которой она разделяет кровь. Здесь должен быть инстинкт — первобытная реакция на эту общую связь, годы заботы, предательства и потери.
Между ними пролетел мир. Саманта думает, что ее дочь мертва, но она смотрит на нее. Если принять во внимание время — примерно год с тех пор, как ее дочь — умерла, — этот отпуск может стать для матери способом оплакать свою покойную дочь.
— Я… — начинает мать. Она качает головой. — Мне очень жаль, — бормочет она. — Ты просто напоминаешь мне кого-то.
Улыбка исчезает с губ моей девушки.
— Я часто это слышу.
Моя девушка заказывает то же, что и Саманта, используя это как предлог для светской беседы. Теплота ползет по моей коже, когда я наблюдаю за своей девушкой в действии. Можно подумать, что женщина, которая ее вырастила, предвидит, что уловки выйдут на поверхность. Саманта любезничает с моей девочкой, как будто они лучшие друзья.
Спустя некоторое время оставляем мать у бара. Мы с девушкой прогуливаемся по пляжу, волоча босые ноги по белому песку.
— Что ты в ней нашел? — наконец спрашивает моя девушка.
— Теплая дырочка, — отвечаю я.
Она хихикает.
— Тогда что ты во мне находишь?
— Занимательная теплая дыра.
Она бьет меня по руке. Я ухмыляюсь, затем притягиваю ее в свои объятия. Я впитываю каждую ее часть. Кривой нос. Шрам на лбу. Светлые волосы с корнями ее естественного цвета. Ее карие глаза, очень похожие на мои.
— Я вижу свою собственность, — говорю я. — Мою кровь. — Я поднимаю ее подбородок, пока она не смотрит мне в глаза. — Я вижу себя.
Двадцать пять лет ни один из нас не говорил друг другу ни слова, я держался на расстоянии, чтобы она могла вырасти тем человеком, которым ей суждено было стать, и все же каждый день кажется, что мы всегда были такими. Я и она. Папочка и его маленькая девочка. Два испорченных человека из одной родословной.
Моя девочка могла бы быть хорошей, как ее мать. Вместо этого она выбрала жизнь, подобную моей. Быть похожей на меня — эгоистичной, манипулятивной и мрачной — всегда было ее решением.
— Ты сказал, что не хочешь детей, — говорит моя девушка. — Не хотел.
— Ты хочешь детей? — спрашиваю я.
Она оглядывается на свою мать, сидящую в баре, а позади нее возвышается курорт, очень похожий на Дом Галлоуэев. Вы можете защитить себя от разрушения природы внутри здания, но вы никогда не будете в полной безопасности. Люди внутри, живущие рядом с вами, — это те, кого вам следует бояться больше всего. Никогда не знаешь, с кем сидишь рядом, кто разделяет твою кровь, кто может желать твоей смерти.
— Нет, — говорит моя девушка. — Но тебе нужно объясниться. Ты сказал, что не хочешь детей. Что-то изменилось?
Моя девушка смотрит на меня, требуя ответов. Я точно знаю, что это такое: она хочет подтверждения того, что я хочу ее сейчас.
Мы не та пара, которая говорит, что любим друг друга. Любовь – это не то, что у нас есть. Но тот факт, что мы пощадили друг друга, что она носит мою кремированную плоть на своем обручальном пальце, что на ее лице остался мой шрам, — это наша преданность друг другу. Мы эгоистичны сверх всяких желаний. Мы владеем друг другом.
И однажды ее жестокий голод достигнет новых высот. Вот тогда она наконец убьет меня. Я не могу, черт возьми, ждать.
— Я никогда тебя не отпущу, — говорю я. — Ты это знаешь.
Она кивает, удовлетворенная моим ответом. Затем она накручивает волосы.
— Я до сих пор не понимаю, почему ты ее не убил.
— У тебя есть этот яд, не так ли? — спрашиваю я.
Она открывает сумочку и показывает мне маленький флакон духов. Оно мерцает на закате. Все, что для этого нужно, — это вернуться в тот пляжный бар и добавить несколько капель в напиток ее матери. Ее мать никогда бы этого не заметила. Казалось бы, аллергическая реакция.
— Ты хочешь, чтобы я это сделала, — говорит она.
— Мне нравится наблюдать за тобой.
— Ты больной маленький уродец.
Она хватает меня за затылок и лихорадочно целует. Я проталкиваю язык ей в горло и сжимаю ее шею, впиваясь пальцами в ее плоть. Она стонет мне в рот.
Сегодня вечером мы привезем ее мать в номер отеля. Если моя девочка этого захочет, мы вместе трахнем ее мать. После этого моя девочка убьет свою мать.
И тогда останемся только мы.
КОНЕЦ.
1 Сква́ттерство[1], сквотирование, или сквоттинг (англ. squatting)[2] — акт самовольного заселения покинутого или незанятого места или здания лицами (скваттерами или сквоттерами)[2], не являющимися его юридическими собственниками или арендаторами, а также не имеющими иных разрешений на его использование.
2 Стропи́ла (стропильная система) — несущая система скатной крыши, состоящая из наклонных стропильных ног, вертикальных стоек и наклонных подкосов. При необходимости стропила «связываются» понизу горизонтальными подстропильными балками.
3 Вдовий пик — линия роста волос на лбу в форме треугольника вершиной вниз.
4 В данном контексте "метафорический нож" используется для описания эмоциональной боли или дискомфорта, который чувствует говорящий. Это может быть просто образным способом описания того, какие чувства или конфликты переживает персонаж.
5 Люверсы — это тот вид швейной фурнитуры, которая используется для повышения прочности отверстий для продевания шнуров, лент, тесьмы, тросов на швейных (и не только) изделиях.
6В тесте Роршаха используется десять чернильных пятен: пять черно-белых, два черно-красных и три цветных. Психолог показывает карточки в строгой очередности, задавая пациенту один и тот же вопрос: «На что это похоже?.
7 Репелленты — вещества, отпугивающие (вызывающие реакцию избегания) у различных организмов.
8 Чванливость, приосанивание — это показной стиль ходьбы и манеры держаться в целом, при желании утвердить своё превосходство.