Мои шаги скрипят по песку пустыни. Я поднимаю глаза, рассматривая высоту Галлоуэйского дома, вдыхая запах металла и хрупкого дерева. Я размышляю над словами моей матери:
— У твоего выбора есть последствия.
Каждая часть нашей жизни – это результат, следствие. Я тому доказательство.
Я включаю фонарик на телефоне и начинаю записывать видео. Я открываю входную дверь. Петли открываются плавно. Я хмурю бровь. Учитывая состояние дома, я бы подумала, что для того, чтобы войти, потребовалось бы больше усилий.
Я держу камеру направленной перед собой.
Внутри дом выходит на прихожую. Справа лестница ведет на второй этаж. А слева от входной двери в гостиной стоит старый диван с цветочным рисунком, у которого оторван кусок спинной подушки. От входной двери до кухни сзади ведет чистый коридор с участком вогнутой стены, как будто дом пытался разложиться, но жара пустыни не позволила этого сделать.
Я медленно приближаюсь к задней части дома. Желтый ламинат с белыми узорами простирается по всей кухне, немного более современно, чем я ожидала; возможно, ламинат — это модернизация того времени, когда в доме жили мой отец и его жена. Над раковиной разбитое окно. Я поворачиваю ручку крана. Он остается сухим.
Но есть задняя дверь.
Я фокусирую объектив телефона на задней двери, открываю ее и позволяю ей захлопнуться позади меня.
Мой взгляд останавливается на валуне. Серый камень высотой примерно по пояс с коричневым, почти черным пятном поверх него. Плаха палача.
Я мало что знаю о первой семье Галлоуэй, которая жила здесь, но знаю, что они так же трагически погибли в результате убийства-самоубийства. В моей голове возникают образы матери — склонившейся над валуном, отца с топором в руке, ее обезглавленная голова катится по песку пустыни.
Я увеличиваю масштаб приложения камеры и фокусируюсь на коричнево-черном пятне на камне. Вероятно, это не кровь, но есть что-то захватывающее в осознании того, что это может быть единственное оставшееся свидетельство матери Галлоуэя, зла, все еще живущего в этом месте…
Озноб пробежал по моей спине. Что-то здесь есть. Чье-то присутствие наблюдает за мной.
Я поворачиваюсь, используя подсветку телефона, чтобы лучше видеть.
Облупившаяся краска. Валун. Задняя дверь.
Я одна.
Я приостанавливаю запись и выключаю свет, хмурясь на себя за то, что так нервничаю. Это просто старый дом и я. Не о чем беспокоиться.
Тем не менее, упоминание Неда о предупреждениях архитектора всплывает в моем мозгу. Она была права; Вокруг этого места царит плохая атмосфера, желание, которое проникает в твою кожу и гноится внутри, зарываясь в землю до тех пор, пока не останется возможности его выкопать.
Мне следует уйти.
Но еще нет.
Я возвращаюсь внутрь и делаю глубокий вдох. Не то чтобы внутри дома было безопаснее, но, по крайней мере, я не подвергаюсь опасности.
Мое внимание привлекла дверь сбоку от кухни. Поцарапанное светлое дерево, как будто кто-то пытался что-то протащить через дверной проем.
Я открываю его.
Лестница ведет в черный как смоль подвал.
Всхлипывание мужчины – почти как сломанный рог – разносится по воздуху.
Мое сердце колотится. Там кто-то есть.
Но у меня есть преимущество: они не знают, что я здесь.
Наверное, кто-то спит. Кто-то без дома. Тот, кто нуждается в убежище. Не о чем беспокоиться.
Но я не могу это оставить. Я должна увидеть. Призраки прошлого – моего прошлого – зовут меня, влекут в глубь дома. Я нажимаю кнопку записи на телефоне, но на этот раз не выключаю фонарик; Я не хочу, чтобы этот человек меня видел. Я скрещиваю пальцы, чтобы при достаточном редактировании я смогу получить достойное изображение.
Мои ноги спускаются по лестнице со скоростью улитки.
— Последствия, — повторяет голос матери. — Твой выбор имеет последствия.
Лестница скрипит. Я замираю на месте.
— Есть кто-нибудь там? — хрипит мужчина. — Пожалуйста! Помогите нам!
Помочь с чем?
Снаружи стихает слабое стрекотание пустынных насекомых, его сменяет тяжелое дыхание. Человек, наполненный страхом. И томное, легкое дыхание другого, которое я едва различаю.
Что они там делают?
Начинается ритмичное соприкосновение кожи о кожу. Стон. Тяжелый объект, бьется о другой. Еще больше кожи, бьющейся друг о друга, как брезент, хлопающий на ветру.
Они занимаются сексом?
Я щурю глаза. Я ничего не вижу. Мои глаза еще не привыкли. Чем больше я слушаю, тем больше я уверена, что это должны быть люди, занимающиеся сексом, или, по крайней мере, мужчина, мастурбирующий.
Но почему он попросил о помощи?
Мне следует уйти. Это не имеет никакого отношения к моему отцу, а связано всего с тем, что заброшенным домом пользуются случайные люди. Эти люди могут быть опасны.
Но секс отвлекает, а отснятый материал придает тебе силы.
Я приседаю, щурюсь, пытаясь заставить глаза привыкнуть.
Наконец-то я это вижу.
Схема трех человек. Мужчина привязан к опорной балке. Женщина стоит на четвереньках, и мужчина трахает ее сзади, его профиль искажен, как будто к его лицу прилипла маска.
Ощущение покалывания начинается в груди, затем распространяется на конечности. Я сгибаю пальцы, затем осторожно сползаю еще на несколько ступенек в темноту. Мужчина в маске покрыт черной тканью. Материал кажется почти приклеенным к нему, что делает его больше похожим на игрушечную фигурку, чем на человека. Открытая молния обрамляет рот. Металлические элементы молнии блестят, как клыки.
Его лицо в маске поворачивается в мою сторону. Я замираю в тени лестницы, не осмеливаясь дышать, пока он не поворачивается к женщине перед ним.
Он вырывает нож из заднего кармана и наносит удар женщине в бок. Она кряхтит, прежде чем обмякнуть, и мужчина, привязанный перед ней, воет, каждое рыдание вырывается из него, как у рассерженной птицы.
У меня отвисает челюсть. Каждое чувство обостряется, все на пике. Мой рот похож на мел. Мой пульс учащается в висках. Я сжимаю и разжимаю свободную руку, как будто могу вызвать нож, чтобы защитить себя. Что я должна делать?
Я свидетель еще одного убийства в этом доме.
Этот человек в маске может убить и меня.
Если бы у меня было оружие, я могла бы убить его.
Мне следует позвать на помощь.
Мне следует что-то сделать.
Мне следует бежать.
Мне нужно уйти.
Я не могу уйти. Я должна…
— Пожалуйста. Просто… — умоляет связанный мужчина. — Просто убей меня.
Телефон продолжает запись в темноте. Мое тело напрягается, словно готовится к торнадо, которое унесет меня прочь. Я застряла.
Ужас холодит мою грудь.
Я не хочу двигаться.
Я не могу.
— Умоляй меня, — говорит мужчина в маске низким и грубым голосом.
— П-пожалуйста, — всхлипывает мужчина. — Убей меня. Пожалуйста.
Мужчина в маске проводит рукой в перчатке по паху, затем наносит удар мужчине в живот, опуская нож, его кишки падают на землю, как пролитый перец чили.