Я провернула рукоять, и, гипнотизируя взглядом носы своих розовых кроссовок, неуверенно переступила порог, оказавшись внутри просторного плохо освещенного помещения.
Хозяин дома в белоснежной рубашке, расстёгнутой до середины груди сидел за письменным столом, с бесстрастным выражением лица потягивая виски из низкого фирменного стакана. И, судя по полупустой бутылке элитного пойла, неплохо в этом преуспел.
Часть лица Артема оставалась в тени, но я могла побиться об заклад - затаившись в позе хищника, он внимательно меня разглядывал.
- Ну, здравствуй, Александра, - его бархатистый породистый голос разлился по помещению, оседая липкой испариной у меня между лопаток.
Я вдруг ощутила, как подгибаются коленки.
- Здравствуй, Артем, - пересохшими от волнения губами прошептала в ответ.
- Са-ша, - повторил он с обманчиво мягкой интонацией, так пристально меня разглядывая, будто видел впервые.
- Нельзя так много пить, - я покосилась на стакан у него в руке, намекая, что прошлой ночью в клубе он тоже не расставался с бутылкой.
- Ты пришла, чтобы мне об этом сказать? - уверенным движением мужчина закатал манжет рубашки, оголяя обнаженное загорелое запястье, на котором небрежно болтались часы на коричневом ремешке.
Я обратила внимание на пару устрашающего вида колец, больше напоминающих кастеты. Они венчали татуированные фаланги его по-мужски красивых длинных пальцев.
- Не только за этим, - скрестила руки на груди я.
- Тогда присаживайся, - он кивнул на пустое кресло, приставленное с другой стороны массивного деревянного стола, - Рассказывай, что же тебя привело в логово Минотавра?
Усаживаясь напротив Апостолова, опустив голову, я некоторое время собиралась с мыслями, воспроизводя в памяти заранее заготовленную речь. Надо сказать, наедине с собой делать это было гораздо легче.
- Саша, - с нажимом потребовал хозяин дома после затянувшейся паузы, и я напоролась на тяжелый взгляд его мистических карих глаз.
Артем поставил стакан на стол, протянув мне руку. Нахмурив лоб, я удивленно переводила взгляд с его непроницаемого лица на крупную раскрытую ладонь.
- Что случилось? – поинтересовался он уже не так резко.
Проигнорировав протянутую мне руку, я импульсивно обняла себя за плечи, в общих чертах вводя мужчину в курс дела. Я потеряла счет времени, рассказывая Апостолову о своих «трудностях», если можно так выразиться.
К счастью, он не пытался меня перебить, очевидно, сообразив, что это был шаг отчаяния. Агония. Принятие собственного бессилия. Предательство собственных принципов.
Закончив свое сумбурное повествование, некоторое время я не решалась посмотреть Артему в глаза. Боялась прочитать на его лице отказ. Возможно, он не захочет пачкаться.
В конце концов, кто я ему такая?
- Он что-то с тобой сделал? – внезапно глухим голосом поинтересовался мой собеседник, вынуждая меня снова на него взглянуть.
Я вздохнула.
- Нет. Ничего. Никаких травм. Кроме моральных.
И вновь эта осязаемая звенящая тишина, во время которой я уже начала всерьез сомневаться в успехе данного мероприятия.
- Дымов шестерка. Зарвавшийся уебок. Похоже, оперился пока его хозяин в отъезде. Недавно открыл бордель, - Артем мрачно усмехнулся, - Прислал мне даже пригласительный на официальное открытие.
У меня все покрылось ледяной коркой в груди, вспомнив слова Дыма.
«Ты можешь их отработать. На такую заю в моем заведении определенно будет спрос. Ну, так что?»
- Ты мне поможешь? – выпалила я, глядя на Артема с надеждой.
- Что я получу, если помогу решить твою проблему? – как истинный коммерсант сразу перешел к делу Апостолов.
Что обычно говорят в таких ситуациях? Как правильно себя предложить? Этот товар по красному ценнику? Специальное предложение. Бери, пока дают?!
- Я могу снова устроиться в твой ресторан официанткой… - понимая, что вряд ли это прокатит, я цеплялась за призрачный шанс сберечь свою честь.
Откинувшись на спинку кресла, обитого изысканной бордовой кожей, Апостолов лениво поаплодировал.
- Браво. Вот это я выиграл эту жизнь!
Перебирая дрожащими пальцами ремешки на сумке, я готова была провалиться сквозь землю под его насмешливым взглядом.
- Будут еще какие-то предложения? – поинтересовался он, подавив зевок.
- У меня еще никого… никого… не было, - понимая, что бессмысленно оттягивать неизбежное, - Возможно, мы… ты… Захочешь… первый раз… - однако, я не смогла внятно оформить свои мысли, всеми фибрами души испытывая внутренний протест.
Увы, в школе не учат таким вещам.
- Стало быть, ты все еще девочка… И что ты предлагаешь? Записать тебя в красную книгу как вымирающий вид женщины? – и вновь этот уничижительный тон, будто я простая смертная, а он – великий вершитель судеб.