Он собственнически сцепил наши ладони.
- Ну, хорошо…
Обмениваясь дежурными фразами, мы поспешили к студенческому кафетерию, расположенному на цокольном этаже корпуса. Да только до кафе нам так и не суждено было дойти…
Толкнув дверь, Стас запихнул меня в одну из пустых аудиторий.
- Кандинский, ты что творишь? Мы вообще-то так не договаривались! – запротестовала я, пытаясь увернуться.
- Сахарова, помолчи! – и он припал губами к моим губам, раскинув руки по обе стороны от моего тела.
- Нас Лёлька ждет… – речь шла о нашей одногруппнице Оле, прогулявшей фонетику.
- Сашенька… – парень столкнул нас лбами. – Ты же знаешь, как долго я об этом мечтал…
- Но… Мы на учебе… И…
- Да и хрен с ним! Просто поцелуй… Не отталкивай… Я же твой парень… – он начал несдержанно, чересчур слюняво меня целовать.
Р-р.
Я глубоко вздохнула, прикрывая глаза.
Ну, почему лобзания со Стасом напоминали что-то вроде обязаловки? Я участвовала в процессе лишь технически, потому что всякий раз мысленно уносилась в дальние дали.
Я снова проживала тот наш безбашенный поцелуй с Артемом в подсобке.
Подарок, который я сделала себе на совершеннолетие.
Это было захватывающе. Сродни поцелую с самым опасным демоном преисподней. Ох, и покатал он меня на эмоциональных качелях… Над пропастью.
Без страховки. Без шанса на спасение. В обрыв. С разбегу.
С той ночи я мысленно окрестила Артема Темным.
Увы, это прозвище слишком хорошо характеризовало мою первую неразделенную любовь.
- Сашенька… – молитвенно шептал Стас, прижимаясь еще теснее. – Ну, давай устроим пожар у меня дома? Знаешь, что я тебе сделаю… – Кандинский размашисто прошелся языком от одного уголка моей губы до другого.
Я издала нервный смешок.
- Х-хорошо… – чтобы хоть как-то включиться в процесс, я вновь сделала то, чего категорически делать было нельзя.
Я детально воспроизвела в памяти тот особенный подарок, полученный от Апостолова на мое восемнадцатилетие…
***
Друзья, поцелуй в подсобке глазами Артема Апостолова, который упоминает Саша — это 42 глава книги «Лебедь».
Глава 2
Начнем с того, что мой восемнадцатый день рождения не задался с самого утра.
- Как это, отменил мой праздник? - стараясь не растерять остатки последнего хладнокровия, я в ужасе смотрела в равнодушные глаза отца.
Несмотря на возраст, папа продолжал оставаться статным привлекательным мужчиной.
С копной густых блестящих волос кофейного оттенка и ясными карими глазами он относился к тому типу мужчин, которые, как выдержанное вино, всегда пользовались популярностью у женщин.
- Александра, ты прекрасно знаешь, я против подобных сборищ, - отец отмахнулся, отсалютовав мне стаканом яблочного фреша, - Пригласи девочек домой. Не вижу проблемы. – он сделал глоток сока, его движения были медленными и размеренными.
- Не видишь проблемы? – повторила я на свистящем полу-вдохе, - Пап, я пригласила ребят заранее! Ложу забронировала! Внесла предоплату…
- Я все уладил. Деньги вернули. Не драматизируй, – папа похлопал меня по плечу, растягивая губы в ледяной усмешке.
- Но…
- Дорогая, ты тактично умолчала, что половина гостей — это парни. Не думал, что мою дочь привлекают подобные сборища, - отец посмотрел на меня с осуждением.
На языке вертелось много всего, но я, поджав губы, с вызовом удерживала его тяжелый взгляд. Наученная горьким опытом, я знала, что спорить бесполезно.
Мой отец – человек несгибаемой воли. Если он что-то решил, переубедить нереально. Сколько я нервов потратила, будучи импульсивным подростком…
Однако все бунты заканчивались одинаково – под домашним арестом с ограниченным доступом к телефону и интернету.
- Вечером отметим за ужином! А в выходной можешь пригласить подруг. Но только без этой шаболды… - папа брезгливо сморщил нос, очевидно, припоминая имя моей бывшей подруги Карины.
Именно из-за его неадекватной реакции на ее отношения с нашим одноклассником Мишкой Карина и попала в ряды бывших.
Увы, по мнению Романа Сахарова – серьезные отношения с парнем со школьной скамьи автоматически приравнивали девушку к шаболде. То, что ребята пару недель назад подали заявление в ЗАГС, в расчет он не брал.
- Хорошо, пап. До вечера, – я улыбнулась своему «надзирателю», стараясь подавить внезапное желание перевернуть все вверх дном.