Ее уверенность тут же передалась мне, и я, довольный, усмехнулся в будущую бороду.
Когда на моем подбородке пробились дружные всходы, я почувствовал, что меняюсь. Я как-то выпрямился, подобрался, походка приобрела степенность.
Были, правда, и казусы.
При моем появлении в продмаге некоторые личности с подпухшими физиономиями заметно оживлялись. Боком, по-крабьи, они подбирались ко мне, спрятав за борт пальто два пальца и многозначительно шевеля третьим. Несколько атак я выдержал, но однажды мой недооформившийся характер дал трещину. А в нее, как водится, просочилась влага. Та самая. В общем, домой я шел далеко не так степенно…
— Бомж! Еще зарежет! — суетливо посторонились две женщины.
(«Бомж» — это, оказывается, человек без определенного места жительства, бродяга. Это я узнал позже.)
Борода росла клочьями. Вид у меня действительно был подозрительный. Однажды я встречал сестру. Поезд опаздывал, и я прохаживался вдоль рядов кресел, поглядывая на утомленных ожиданием людей. Встречаясь со мной глазами, они ежились. Когда я нес чемодан к такси, сестра, как это водится у женщин, «на минутку» скрылась в телефонной будке. Тут-то меня и настиг лейтенант милиции.
— Гражданин, ваш чемодан?
— Как вам сказать, — растерялся я.
— Что в чемодане?
— Не знаю.
— Я так и думал. Пройдемте…
Все, конечно, выяснилось, но борода меня стала удручать. Охотно бы побрился, но Дилор… Ведь я ее любил.
…Промозглой зимой я мчался на междугородный автобус. Проходящая машина обдала меня грязью. Грязный, мокрый, с всклокоченной бородой, в своей поношенной куртке, я в последний момент вскочил в автобус и стоял, отдуваясь, сняв шапку с головы.
И тут кто-то бросил мне в шапку пятак… Кто-то — двугривенный. Я попятился, совершенно оторопев, но дородная женщина позвала меня.
— Подойди, милок, на вот яблочка!
— Дышит-то как тяжко, бедняга, — посочувствовали рядом.
В шапке снова зазвенело…
Неожиданно для самого себя я открыл рот и запел из незабвенного Хайяма:
Эти строки были встречены с бурным одобрением. Моя шапка стала наполняться уже не только монетами, но и бумажками. Это был первый и единственный случай, когда погоня за модой принесла мне ощутимый доход.
Моя Дилор! Я шел по салону автобуса, и, казалось, Хайям шел вместе со мной, и мы вместе с ним распевали:
ДРАКОН НА ПЛОЩАДИ
— Юлдашали, — сказал профорг, — Это хорошо, что ты зашел, Юлдашали. Мы как раз решили сделать тебя Дедом Морозом. Разнесешь под Новый год подарки нашим ребятишкам.
— Какой же я дед? — удивился Юлдашали. — Что, никого постарше найти нельзя?
— Дед Мороз как раз должен быть молодым. Придется, может быть, сплясать, попрыгать у елочки. Настоящий дед не выдержит.
— Ну, взяли бы Суннатиллу… Он поздоровее меня.
— Э, нет уж! Он в позапрошлом году был Дедом. И что получилось? В каждом доме — дастархан, рюмку подносят. Рюмка за рюмкой — и заночевал он у Бойхураз-аки в курятнике. А кур на улицу выгнал, они и померзли. Скандал был. А ты непьющий. И комсомолец. Не упрямься.
Юлдашали пожал плечами.
— Не упрямлюсь я. Ладно, давайте адреса, давайте спецодежду.
— Ну, молодец! — обрадовался профорг. — Дильдар, где у нас дедовы причиндалы? Тулуп, борода… Выдай ему.
— Это в кладовке, — сказала Дильдар, — идем.
…Дома Юлдашали примерил «спецодежду» и взгрустнул: тулуп основательно продегустирован молью, шапка мала, борода того и гляди рассыплется, да и цвет какой-то пегий…
— Вам бы только мероприятие провести, — проворчал Юлдашали в адрес профкома. — А детям какая радость от такого Деда? Надо что-то придумать.
И вдруг он вспомнил: по восточному календарю наступает год Дракона.
— Точно! — воскликнул он, — Оденусь-ка я драконом. Хоть что-то новенькое будет. Деды эти надоели, глаза всем намозолили.
До Нового года оставалось еще четыре дня, и Юлдашали основательно потрудился: набрал консервных банок, крышки и донышки пришил к старому зеленому плащу — получилась великолепная чешуя дракона. Связал четыре авоськи, набил их сеном — вышел лохматый хвост. К шапке приделал две сапожные щетки — стало похоже на гребень дракона.
Подарки уложил в портфель.
— Дракон с портфелем! Такого еще не бывало! — с удовольствием сказал он сам себе. — А перед выходом наведу татуировку фломастерами.
Тридцать первого декабря, как только стемнело, Юлдашали загримировался под дракона: свирепые красные круги вокруг глаз, зеленый нос, от уха до уха — огромный черный рот. Взглянул в зеркало: лучше не придумаешь!
Он вышел из дома на «площадь.
Чешуя побрякивала, затейливо отражала свет фонарей. Хвост, извиваясь, шуршал по заснеженному асфальту.
Подошел автобус. Вывалилась толпа пассажиров, и Юлдашали оказался среди них.
— Ой! — завопила какая-то девушка. — Ой, что это? Кто это?
Многие остановились, с любопытством и тревогой разглядывая Юлдашали.
Ему стало смешно.
— Р-р-р! — сказал он и замахал руками. Плотный дядя поймал его за рукав.
— Ну-ка, живо, кто-нибудь, зовите милицию! — крикнул он.
— Зачем милицию? — возразил юноша в очках, студент, наверное. — Это же обычный неформал.
— Что еще за неформал?
— Неформальная молодежь. Их по телевизору показывали. Есть формалисты — это комсомольцы, значит. А есть неформалисты, вот как этот.
— Панк! — определила девушка. — Вон гребень на голове. И физиономию раскрасил.
Студент не согласился:
— Нет, металлист. Весь в железе.
— А может, хиппи? — засомневалась девушка. — Вон лохмотья какие-то привязаны.
— А вот милиция и разберется, — сказал плотный дядя. — Сюда, товарищ сержант. Получите экземпляр. Металлист, говорят. Или хиппи.
Сержант внимательно посмотрел на Юлдашали.
— Хулиганил? — спросил он.
— Да нет, не хулиганил, — сказала девушка. — Рычал только немножко.
— Рычал, — подтвердил дядя. — Они толкуют — неформальный.
А я думаю — ненормальный.
— Ну, а не хулиганил, так задерживать не за что, — сказал сержант. — Ты кто, парень?
— Дракон я! И комсомолец! — всхлипнул Юлдашали.
— Небось на маскарад? — догадался сержант.
— Да… вроде того, — подтвердил Юлдашали.
— Ну вот. За что же его забирать? — укоризненно сказал сержант. — Хоть и дракон, а все-таки комсомолец. Расходитесь, граждане. Новый год прозеваете.
… А детям дракон понравился, и настроение Юлдашали поднялось.
Правда, уже на обратном пути его укусила собака: видно, тоже за хиппи приняла.
Но это уже мелочь.
ДОПИНГ
Если, может, кому и не понравится, что этот рассказ битком набит знаками препинания, — заранее прошу прощения. Но войдите в мое положение. Никак вместо точек у меня слова не проставлялись. Мне и самому не очень-то нравится, а что поделаешь?
Итак, завод. Небольшой, впрочем, заводик по изготовлению определенных изделий. Каких — не важно. Не в изделиях суть, в людях.