— Мама, мама, а этот дядя сказал, что ты красивая.
Светлана насмешливо оглянулась на «дядю», отчего «тот» несколько смутился.
— Вот как! — произнесла она. — А больше он тебе ничего не говорил?
— Нет, только спросил, где наш папа.
— Ух, какой любопытный дядя… А ты бы ему сказала: много будете знать…
— Скоро состаритесь, — быстро закончила девочка и хлопнула в ладоши.
Я чувствовал, что меня начинает разбирать смех, тем более что Светлана задавала свои вопросы непередаваемо ироничным тоном. Я понимал, что уже пора вступать в разговор самому, но молодая женщина меня опередила:
— Кстати, а вы из Москвы?
— Да, — кивнул я, — а что, очень заметно?
— Я же экскурсовод, если вам Даша еще не рассказала, и уже научилась распознавать москвичей. На экскурсию пришли?
— В общем, да.
— Хотите дом осмотреть?
— Да я там уже был.
— Не понравилось?
— Черт его знает… — Я состроил неопределенную гримасу.
— Ну вот, чертыхаетесь в святом месте.
— Извините.
— Да ладно. Даша, пошли домой обедать.
Я тут же спустился с веранды и оказался рядом с ними.
— Позвольте, я вас провожу.
Светлана внимательно, но и лукаво взглянула на меня.
— Да нам, собственно, и идти никуда не надо, мы живем вон в том доме, где была келья Амвросия.
— Я знаю.
— Ох, Дашка, все уже разболтала. — Она шутливо дернула дочь за руку, и мы не спеша пошли по лужайке в обход часовни.
Я напрочь забыл об оставленном в музее Погорелове, пока Светлана сама не напомнила об этом.
— А это не ваш там приятель Марью Петровну умными разговорами развлекает?
— Это мой бывший научный руководитель. Кстати, позвольте представиться — Олег Суворов, только что дипломированный философ и преподаватель философии.
— Светлана.
— И это я знаю.
— Какой вы, однако, быстрый. Даша, прекрати меня теребить. А в Козельск вы что приехали — достопримечательности осматривать?
— Нет, в гости к этому приятелю.
— Ну и как вам Оптина пустынь?
— Великолепно. Никогда не думал, что встречу здесь столь очаровательную женщину. — Мы обменялись взглядами, причем в ее глазах было что-то неуловимое, но позволяющее мне продолжить: — Вы действительно настолько хороши, что на вас, как на солнце, тяжело смотреть слишком долго. — Я шутливо помахал ладонью перед глазами. — Ослепляете.
— Это вы намекаете на то, что со мной лучше встречаться вечером?
Это не я, это она намекала, и я внутренне напрягся, чувствуя, что наступил решающий момент, тем более что мы уже подошли к палисаднику, и Даша открыла калитку.
— Кстати, о вечере…
— Даша, иди домой, я сейчас приду.
Девочка взбежала на крыльцо, уже в дверях обернулась и лукаво помахала мне, на что я улыбнулся и кивнул.
— Мы могли бы встретиться вечером?
— Но я не смогу никуда пойти — мне не с кем оставить Дашу.
— А вы уложите ее спать, я приду сюда и мы где-нибудь погуляем.
Она внимательно посмотрела на меня, отчего я слегка смутился, хотя и чувствовал, что она уже соглашается, не может не согласиться.
— А вы будете себя хорошо вести?
Меньше всего я ожидал этого вопроса, но тут же понял его смысл и, усмехнувшись, ответил:
— Я буду себя вести, как Нил Сорский, Паисий Величковский и Тихон Задонский, вместе взятые. (Это были знаменитые оптинские старцы, имена которых я неоднократно слышал от Погорелова.)
Она засмеялась и тряхнула головой.
— Браво! Я укладываю ее спать в девять, так что приходите к половине десятого, но не сюда, а к главному входу в пустынь. Вы меня поняли?
— Да, разумеется, — я радостно кивнул, и Светлана невольно улыбнулась при виде моей радости. — Ну, тогда до вечера.
— До встречи.
Она взошла на крыльцо и скрылась в доме, а я возбужденно повернул назад, но искать Погорелова не пришлось, поскольку тот стоял несколько поодаль и наблюдал за мной.
— Я вижу, вы времени даром не теряете.
— Ух, какая прелестная женщина!
— И что она вам сказала, раз вы весь сияете?
— Свидание назначила.
— Поздравляю.
— Спасибо. А теперь пойдемте отсюда и побыстрее, а то я боюсь вспугнуть свое неожиданное счастье.
— А как же музей Толстого?
— Ну его к черту, надоело смотреть на всякое старье. Теперь мне уже хочется земного, живого и загорелого. Пойдемте и будем по дороге остерегаться большого колхозного быка.
— Кого? — изумился Погорелов.
— Быка. А впрочем, неважно.
2
— Извините, Светлана, но в этом проклятом Козельске совершенно невозможно купить цветов, — заговорил я, идя ей навстречу.