Было достаточно светло, а свое белое платье она так и не переодела, поэтому я еще издали заметил ее приближение.
— А в этом «проклятом Козельске», как вы его называете, никто и не дарит цветов, потому что они у каждого растут в палисаднике.
— Тогда понятно. Может быть, перейдем на «ты»?
— Пожалуй, — кивнула она.
— А может, еще и в щечку поцеловать разрешается?
— А вот это преждевременно.
И мы как-то понимающе улыбнулись друг другу. Рабочая жизнь в монастыре давно стихла, вечерню отслужили, и перед воротами пустыни, никого, кроме нас, не было. В теплом и влажном вечере постепенно набирали силу сумерки, хотя где-то вдалеке, за рекой, еще догорал темно-алый закат.
— В такой чудесный вечер хочется философствовать и любить, — невозмутимо заметил я, — а на меня, кроме того, как только тебя увидел, еще и благодать снизошла. Куда мы пойдем?
Она кокетливо качнула головой:
— Я не могу уходить далеко от дома — вдруг проснется Даша и испугается одна, — так что давайте погуляем по нашему лесу.
Я согласно кивнул, и мы не спеша пошли по дорожке, направляясь немного в сторону от скита. Я уже волновался, как волнуется всякий мужчина в сладкой надежде быстро соблазнить женщину, а потому даже самые невинные вопросы звучали в моих устах каким-то звенящим напряжением.
— Расскажи мне, как ты здесь оказалась.
— Очень просто. Я родилась в Ленинграде, в восемнадцать вышла замуж за военного, и мы с ним принялись скитаться по всему Союзу. Сначала жили в Сибири, потом в Киргизии, затем его перевели сюда и…
— И что?
— И здесь мы развелись.
— Почему? Он что — пил?
— Да нет, не особенно, во всяком случае, не больше других. Главное было в том, что он страшно и без всякого повода ревновал и тем самым очень нервировал Дашу. Кроме того, мне надоели все эти армейские разговоры о том, кто кого обошел в звании, почему повесился или сбежал из части тот или иной солдат — ну, и все тому подобное. Вы меня понимаете?
— Мы же договорились на «ты».
— Ах, ну да. Так вот, все это было очень тяжело… И вообще, чем старше я становилась, тем более напряженными делались наши отношения. И я решила — чем раньше их прерву, тем лучше. У меня появилась возможность устроиться на работу и получить жилье — так что от него я больше не зависела.
— А что ты закончила?
— Ленинградский педагогический институт имени Герцена, заочно.
— А родители там и живут — я имею в виду Питер?
— Да. Маленькая комнатушка в коммунальной квартире неподалеку от Лиговского проспекта. Потому-то так и не терпелось оттуда вырваться, хотя я очень люблю свою маму.
Мы уже углубились в лес, где одновременно с наступившей темнотой нас все плотнее окутывала всеми своими застывшими шорохами чудная летняя тишина, когда каждый вздох отдавался в ушах нескромным сладострастием, звуки шагов становились пугающе отчетливыми, а все слова приобретали многозначительный оттенок.
«Н-да, погода благоприятствует любви, — привычными цитатами из «Золотого теленка» подумал я, — тем более, что здесь тоже тепло и темно, как между ладонями, а рядом идет нежная и удивительная».
— А почему ты не вышла замуж еще раз? Ведь предлагали же, наверное, и неоднократно?
— О да, чуть ли не в каждой экскурсионной группе есть хотя бы один мужчина, который непременно влюбляется и делает предложение. И куда меня только не звали! Один датчанин недавно предложил уехать с ним в Удольфбирген.
— Где это? — усмехнулся я.
— Как он объяснил, неподалеку от Копенгагена.
— Ну, а ты что же?
— А что я? — И на мгновение тон ее голоса лишился уже привычного для меня иронического оттенка: — А я женщина гордая и самостоятельная и мне никто, кроме Даши, не нужен.
Я почувствовал в этих словах легкую неправду, но ничего не сказал.
— Сам-то почему не женат?
— Не знаю. То ли не влюблялся еще до такой степени, то ли самого еще по-настоящему не любили.
Мне нестерпимо хотелось обнять Светлану, но я боялся, не чувствуя ее настроения и возможной реакции. Я знал, что обязательно попытаюсь это сделать, и старался оттянуть момент, чтобы подготовить его как можно лучше, лихорадочно подбирая соответствующие темы и слова. А она смотрела себе под ноги, о чем-то задумавшись, словно бы забыла о моем существовании. Несколько минут мы шли молча, а затем она подняла голову.
— Давай присядем и покурим?
— Давай. А ты что, куришь?
— Балуюсь, тайком от Даши.
Мы сели на скамейку, и я, поставив свою неизменную сумку рядом с собой, извлек из нее пачку «Кэмела» и две банки пива.