Во время Второй Мировой войны я был тесно связан с освободительным движением, начатым Бенешем в то время, когда большинство нынешних руководителей Чехословакии отсиживалось в Москве, провозглашая, что война – это империалистический конфликт, начатый Францией и Великобританией. (Тогда ещё это люди знали. Прим. ред.)
Благодаря длительному пребыванию в стране и тесному контакту с местными жителями, я навсегда полюбил Чехословакию и людей, населявших её. И сегодня, когда Республика, названная однажды Западом образцом демократии, оказалась в цепких руках коммунистической диктатуры, я целиком разделяю горечь чехов – тех, кто проживает на её территории, и тех, кто вынужден преодолевать трудности эмиграции в третий раз за тридцати-трёх летний период времени.
Думаю, что эту коммунистическую трагедию можно было бы избежать. Она началась задолго до окончания войны и датируется декабрём 1943 года. Тогда Эдуард Бенеш (Президент после Масарика - чешский криптоеврей БЕН-еш: http://en.wikipedia.org/wiki/Edvard_Bene%C5%A1 и http://www.time.com/time/covers/0,16641,19451022,00.html Прим. ред.) впервые посетил Москву и получил от Сталина и Молотова самые уверительные заявления о невмешательстве во внутреннюю политику Чехословакии. Двести пятьдесят лет назад Пётр Первый, один из сталинских кумиров, совершил такой же шаг по отношению к Швеции: заверяя в своей искренней дружбе, он уже готовился к нападению на неё. (По наущению Англии и Голандии. Прим. ред.) Неискренность Сталина лежала на поверхности, но Бенеш, всеми силами стараясь избежать участи Польского Правительства в Лондоне, принял эти заявления. Спустя два года и два месяца, его заставили во второй раз приехать в Кремль. Обратно Бенеш возвращался с прокоммунистической конституцией, всучённой ему лично Сталиным.
Но и тогда Чехословакию ещё можно было бы спасти. Война была выиграна, но не окончена. Что касалось Праги, русские ещё находились далеко: в трёх-четырёх днях пути. Армия генерала Патона, прекрасно оснащённая и рвущаяся в бой, располагалась совсем близко, в Пльзене. Таким образом, рассчитывая на поддержку американцев, 5 мая 1945 года в Праге вспыхнуло восстание против немцев. К несчастью, генерал Эйзенхауэр отдал приказ генералу Патону оставаться на месте. В то самое время господин Черчилль исполнял обязанности Министра Иностранных Дел, поскольку господин Иден находился в Сан-Франциско. Как только Черчиллю стало известно о ситуации в Праге, он немедленно приказал генералу Исмею (Hastings Ismay http://en.wikipedia.org/wiki/Hastings_Ismay,_1st_Baron_Ismay ) войти в контакт с генералом Эйзенхауэром и убедить его отдать приказ о наступлении. Генерал Эйзенхауэр отговорился тем, что он заключил военное соглашение с Советским Генеральным Штабом и не будет выходить за пределы занятой им территории. Господин Черчилль настаивал. Тогда генерал Эйзенхауэр приказал генерал-майору Дину, главе Американской Военной Миссии в Москве, немедленно войти в контакт с Советским Генеральным Штабом. В книге «Странные Союзники» (“The Strange Alliance”) генерал Дин описал свой разговор с генералом Антоновым. Он проходил на повышенных тонах и закончился отказом в грубой форме. Надеясь успокоить представителей советского главнокомандования и желая избегнуть непонимания между Востоком и Западом, генерал Эйзенхауэр предпочёл сидеть, сложа руки.
Уже не первый раз англо-американцы безрезультатно пытались уговорить советскую сторону пойти на уступки. Но и на этот раз им не удалось добиться успеха. Кремль не захотел спасать чехов. Прага была освобождена своими собственными силами. Это позволило не только увеличить свой престиж, но и сыграло на руку коммунистам Чехословакии. Нельзя сказать, что пришёл конец словам Яна Масарика: «Свободная Чехословакия в свободной Европе», но некролог уже был подписан.
После окончания войны я получил приглашения от Бенеша и Масарика посетить Чехословакию и с удовольствием его принял. К моему сожалению, состояние здоровья не позволило мне незамедлительно отправиться в дорогу, и я пропустил несколько возможностей улететь вместе с Яном, когда он проезжал через Лондон по дороге домой, возвращаясь с серии международных конференций. Во время этих кратковременных остановок в Лондоне он пребывал в весёлом настроении, характеризуя себя как умеренного оптимиста, и с присущей ему откровенностью делился своими надеждами и заботами. Когда после окончания войны Ян вернулся в Прагу, там не оказалось ни портретов, ни бюстов, ни какого-либо упоминания об его отце. 14 сентября 1945 года – в годовщину смерти Томаша Масарика и в день рождения Яна – министры нового коммунистического правительства почли свои присутствием торжественную церемонию. Газеты поместили длинные статьи, посвящённые этим памятным датам. Вернулись на свои места портреты и бюсты. Ян считал, что ситуация могла бы быть намного хуже. Демократы набирали силу, а Бенеш был волевой личностью. У Яна появилась опасная самоуверенность, что коммунисты Чехословакии не такие, как остальные коммунисты.