— Мне нравится про чувства, — она заметно смутилась. — Особенно сюжеты, где двое были друзьями, а потом влюбились.
— А, ну ладно, — мужчина сконфузился и в глубине души уже пожалел, что вообще предложил чтение. — Книга называется «К звёздам». Будешь слушать?
— Да, конечно, — девушка оживлённо закивала.
Не то чтобы молодой человек был хорошим чтецом. Особенно чтецом любовных романов. Он нервно скользил глазами по строчкам, постоянно забегая вперёд, нет ли там подробных описаний поцелуев, объятий и всего такого прочего, чтобы вовремя остановиться. Пока что книга радовала. Ничего необычного, историю даже просто романтичной было сложно назвать. Обыкновенная повесть о некой девушке, которая жила в доме рядом со ржаным полем, чей друг уехал в город строить карьеру. Друг, а, по совместительству, возлюбленный. Несчастная страдала от неразделённой любви, пока однажды, гуляя в поле, не встретила дикого коня. Коня? Дерек непонимающе прищурился.
— Давай дальше. — Эллен лучисто улыбнулась.
Конь вёл себя странно. Даже позволил отвезти себя под навес, хотя постоянно фыркал и отворачивался. Иногда Хартман вздыхал и ощущал лёгкий конфуз, иногда — подозрение. В какой-то момент стало понятно, что конём и был её возлюбленный, который отправился в город. Будучи лошадью, он начинал понимать, какая девушка замечательная и неповторимая, по крайней мере всё к этому шло.
— Это что, романтика с оттенком зоофилии? — Рот уехал куда-то в сторону. — Давай другую книгу, с этой что-то не так.
— Мне эта нравится. — Эллен опустила глаза. — Давай эту.
— Ладно. — Дерек скрипнул зубами и продолжил чтение. Затем, через пару минут покосился и увидел, как дремала его госпожа. «Чудно, моя работа няньки выполнена», — с усмешкой подумал мужчина и погасил смартфон.
Стало на порядок легче, когда он покинул её комнату и побрёл к себе. Даже отчего-то не хотелось задергивать шторы: круглая белая луна гипнотизировала. На неё хотелось смотреть, словно обыкновенный шар в небе дарил хоть какой-то покой. В лаборатории такой роскоши, вроде окна, Хартман не имел. Он даже не знал, когда наставали закаты и рассветы.
Эллен всё больше воспринималась ребёнком, и от мыслей о сексе с ней тело пробирал неуютный холод внезапного отвращения. «Я не педофил, чтобы у меня хоть как-то вставало на фразу: „почитай мне книжечку перед сном, о любви“». Лицо перекосило, молодой человек устало бросил одежду на подлокотники кожаного кресла и лёг в кровать. Холодная. Холодная и чистая, с приятным, едва ощутимым запахом лавандового стирального порошка.
* * *
В какой-то момент, стоя у плиты, мужчина внезапно понял, что он ненавидит блины. Своими крошечными зрачками он наблюдал, как на сковородке становились ажурными края сладкого теста. Чувствовал его густой запах и ощущал… тошноту. Когда он отрабатывал навык готовки блинов через VR-шлем, то не чувствовал запаха — никакого, а сейчас этот запах заполонил просторную кухню. Светлое тесто становилось кремовым, переставало поблескивать на свету, и тут же Дерек его переворачивал. Ещё пару минут поджаривал, затем отправлял на стопку, затем смазывал небольшим кусочком сливочного масла и посыпал сахарной пудрой.
Она любила именно блины. Не панкейки, а блины — тонкие, сладкие, практически безвкусные, с которых капал горячий жир. Молодой человек старался не смотреть на их стопку, и всё равно лицо временами перекашивало от отвращения. Всё, что имело отношение к Эллен, было по-детски приторным, даже еда. Это просто стоило принять, и Дерек пытался.
Всё ещё безуспешно.
— Завтрак! — крикнул он, и как по волшебству в дверном проёме появилась восторженная голова голодной госпожи.
— Какой запах… это, наверно, просто безумно вкусно! Я почувствовала и пришла, спасибо. — Девушка подошла к плите и несколько раз благодарно кивнула.
В своём лёгком розовом халате с объёмной цветочной вышивкой сверху она выглядела вполне себе органично. Воздушно, ровно как и её волосы, как и хрупкое, но очень подвижное и юркое тело. Эллен медленно подошла к столу, затем плюхнулась на мягкий белый стул и вновь довольно заулыбалась.
— А ты будешь блинчики? — лиловые глаза уставились на мужчину, который едва смирил очередную гримасу отвращения.