Пить. Надо было добраться до водопоя.
Я обязательно туда дойду, прошептал я своими земляными губами. Еще несколько минут.
Я попытался встать и отправиться на водопой. Чья-то рука на моем плече прижала меня к полу. Губы коснулись металла, и струйка воды омыла мой рот. Желудок перевернулся, будто по нему прошлись. Было темно, но, может, потому, что я не мог разлепить веки. Я крикнул — по крайней мере, попытался, потому что ничего не услышал.
Не знаю, сколько времени я пролежал вот так, когда со мной делали все, что только вздумается. То приподнимали, то придерживали, то заставляли. Однажды я все-таки смог открыть глаза, увидел, как к ним приближается кусок ваты, и стал бороться. Я с детства ненавижу трогать вату. Не могу объяснить; кажется, будто все зубы выпадут, еще хуже, чем царапать ногтями грифельную доску, когда пытаешься выяснить, кто дольше выдержит этот звук. Я закричал, но не помогло: теплая вата скользнула по ресницам. А зубы не выпали.
Понемногу боль исчезла. Я плавал на поверхности, как в тот раз, когда чуть не утонул, в зеленых лучах и кружочках света, в песочных облаках и сердцебиении. В последнюю секунду, ровно перед тем, как меня вытащили из воды, я почувствовал объятия великого спокойствия — и тут все было ровно так же. Я знал, что скоро доберусь до пункта назначения, что волна вынесет меня на песок: ошеломленного, но живого и здорового.
Что-то мокрое приклеилось к лицу, вроде теплого ветра — пахнет странно. Я поднял руку, прикоснулся к огромной плюшевой голове, открыл глаза и закричал. Пиренейская овчарка отлепила язык от моей щеки, пролаяла и убежала прочь.
Жадный до воздуха, словно новорожденный, я вдохнул всей грудью. Жар прошел. Я попытался встать, но оказалось слишком сложно, поэтому я просто подвигал глазами. Потолок изменился: он больше не был похож на мою круглую крышу со старой доброй дырой. Вместо этого я увидел узловатые балки, опирающиеся на четыре каменных стены. Я повернул голову: за окном стоял день, я заметил старый грузовичок цвета зеленой бутылки. Уверен, я раньше уже где-то его встречал.
Огромная белая собака вернулась, села неподалеку от кровати и посмотрела на меня, высунув длинный язык. Я протянул руку, пытаясь ее погладить, но она села ровно там, где я не мог достать. Я люблю собак, но мне никогда не разрешали завести щенка: мать ворчала, что у нее и без этого дел хватает, что я не способен позаботиться о животном, что с ним обязательно случится что-нибудь плохое, как с Сатурненом. Так звали птенца, которого я выиграл на школьной ярмарке — а точнее, его отдали мне из жалости. Есть некоторые плюсы в том, чтобы прослыть деревенским дурачком. Сатурнен вырос в огромную курицу. Один раз я забыл закрыть клетку, и птицу сбила машина. Поэтому никаких собак.
Снаружи послышались шаги, и вошел Матти, склонив голову — настолько он был высокий. Тогда я протянул: «А-а-а-а», потому что узнал старый зеленый грузовичок, и тут же уснул.
Однажды вечером я проснулся и встал — просто так, как будто ничего и не было. Матти сидел за большим столом, ел суп и смотрел прямо перед собой. Не отрываясь от еды, он взял в шкафу еще одну тарелку, поставил напротив, и все. Я сел, отрезал кусок хлеба красивым перочинным ножом с рукояткой из кости, который Матти мне протянул. Так мы и ели в тишине. Естественно.
Естественно, потому что, как и Бернардо, верный друг Зорро, Матти был немым. Однажды он просто появился в долине, и никто не знал откуда — по крайней мере, никто мне об этом не сообщил, а он сам вряд ли расскажет. Матти был пастухом и одним из постоянных клиентов заправки.
Казалось, отцу он не нравился, я же не понимал почему: ведь хоть кто-то не спускался за бензином дальше. Когда Матти приходил, отец жаловался, что теперь они добираются и сюда, что нигде нет покоя. Я спросил: кто такие «они»? Тогда папа ответил:
«Те, кто не из наших краев». Тогда я поинтересовался, откуда приехал Матти, и отец сказал, что понятия не имеет, что ему глубоко плевать и достаточно одного только факта: Матти — не местный.
А мне пастух нравился. Однажды он увидел, как я плачу за заправкой. Он прошел мимо, не говоря ни слова, оплатил бензин, а на выходе бросил мне шоколадку. Потом сел в зеленый грузовичок и исчез. С тех пор я каждый раз бесплатно мыл ему лобовое стекло.
Матти был красавец. Настоящий красавец. Совсем белые волосы говорили о том, что он старый, но по остальным чертам и не скажешь. Матти был высокий, а главное — очень сильный. Однажды, пока я наполнял ему бак, одна из овец спрыгнула с грузовичка, так Матти схватил ее одной рукой и забросил обратно. Конечно, она была не самой крупной из всех, но тем не менее.