Добравшись до своих почетных кресел у задней, занавешенной стены зала, лорд Конрад и его жена оказались в самом центре внимания. На них устремились взгляды множества людей — не менее шести или семи десятков.
За ближайшим столом, в трех шагах от их почетного места, сидели двадцать мужчин в самом цветущем возрасте. Каждого из них Конрад знал в лицо, по имени, а некоторые прожили у него несколько лет. Это были его воины, рыцари и оруженосцы. Ближайшие друзья, на которых он возлагал самые большие надежды, и в определенном смысле — его приемные сыновья, так как и их собственное будущее зависело от него.
Он сам посвятил их в рыцари, а других был намерен посвятить в будущем; те, кому нет двадцати, пока служат оруженосцами у старших, более опытных.
Впрочем, даже их командиру Торину только тридцать, а младшему из опоясанных рыцарей Алану де Трессэ двадцать сравнялось две недели назад.
В тот день флот бывшего султана покидал приморскую столицу Сицилии. И вступление в рыцарское достоинство послужило предлогом для прощального праздника, где бывший царь сарацин, отрекшийся от престола, в последний раз пировал со своим старшим сыном, королем Ахейским, а тот нежно и трогательно прощался со своей дорогой матерью, высокочтимой леди Леонсией.
А потом, в первые дни долгой морской дороги, новопосвященный рыцарь преданно служил опечаленной королеве-матери, утешая ее в разлуке с сыном. Ни единого упрека не заслужил Алан де Трессэ ни от леди, ни от ее мужа. Этот скромный юнец выказал больше вежливости и такта, чем многие матерые дипломаты, которых сэр Конрад повидал много в бытность свою принцем и королем...
Да и остальные парни не хуже. Дай вам Бог долгих лет здоровья и боевого везения, дорогие мои Алан, Куно, Годвин ап Райс, Персиваль Шельд, Эвальд Хольгерсон...
Лорд Арден перевел взгляд подальше, на два длинных ряда, где среди мужских лиц выделялись и полдюжины женских. Это его слуги. От того, как они будут трудиться, зависит и его, и их жизнь.
— Приветствую вас, господа, в моем замке Арден! — провозгласил он, поднимая чашу. Наполненная заранее, она стояла перед его креслом на накрытом столе.
— Я благодарю вас всех, господа! Благодарю моих славных воинов за надежную охрану, — поклонился он первому столу, где двадцать голов согласно опустились в ответ.
— Я благодарю вас, мастер Бейн, — нашел он взглядом верного Джарвиса, скромно сидящего поодаль, — и всех ваших помощников за добросовестную службу в дороге, за заботу о всех животных и за то, что каждому нашлось место в нашем новом доме.
— Я благодарю вас, мастер Ладри, за то, что никто не был голоден в пути, а сейчас нас ждет горячий вкусный обед. И я в особенности благодарен вам, мистрис Барбара и мистрис Олуэн.
Две местные женщины, по настоянию Бейна также усаженные за стол, пораженно замерли и перестали дышать, чувствуя, как все на них смотрят.
— А сейчас приступим к обеду. Длинные речи только мешают. Но прежде я прошу всех встать и вознести благодарность господу нашему Иисусу Христу и Пречистой Деве, чья неизреченная милость подарила нам этот дом, эту пищу, день нынешний и много дней впереди.
Все встали. По залу прокатилась волна шепота. В этот раз, каждый молился сам, произнося про себя те слова, что исходили из сердца.
Граф сел первым, за ним Леонсия, Хайди, Родерик, а затем на свои места уселись все остальные и принялись за еду.
На столах был хлеб, слабое вино, котелки с горячей похлебкой и блюда с бараниной, а также разварной рыбой и овощами — то, что Герт Ладри мог приготовить так быстро.
Кроме того, на столе лорда оказалось блюдо со свежезажаренной олениной, а перед леди на подносе лежал каплун, что говорило об особой любезности мистрис Барбары или ее помощницы, которые вполне заслужили благодарность нового господина.
Оленина немедленно заинтересовала Родерика, и он потянулся к этому блюду, взглядом испросив у отца разрешения. Конрад кивнул поощрительно и слегка пододвинул посудину в его сторону, мысленно добавив к числу насущных проблем еще одну: кто будет в дальнейшем прислуживать за столом, и необходимо ли это по здешним обычаям? Прежние, давно ставшие привычными восточные церемонии здесь не годятся... Кстати, о восточных церемониях.
— Сэр Родерик, — обратился он к сыну, утолявшему первый голод.
— Да, отец? — тот с трудом оторвался от вкусного куска мяса, но ответил с готовностью тринадцатилетнего пажа.
— Сэр Родерик, вы навестили леди Темелин перед обедом? Я не вижу ее в зале. Она здорова?
Мальчик явно смутился. Он посмотрел на сестру, на Леонсию, которая ободряюще ему кивнула, и ответил: — Милорд, мать... Она хотела спросить у вас, надо ли ей выйти, присутствовать... вместе со всеми. Я... разрешил ей не приходить. Мистрис Олуэн отнесла им еду.
В глазах юного Родерика мелькнуло сомнение.
— Если вы прикажете, она придет.
— Нет, сынок. Ты решил верно, — улыбнулся граф своему умному сыну.
Младшенький явно разбирался в тонкостях человеческих отношений лучше, чем можно было бы ожидать. А лишние свободные места за столом никогда не бывают...гм... лишними.
— Барон Мак-Аллистер, прошу пересесть за мой стол. А также вы, мастер Бейн, и... а, вот вы где, мастер... Джон Баррет, не так ли? Подойдите сюда, садитесь. Еды хватит на всех, не стесняйтесь и попробуйте эту прекрасную оленину. Как, Торин, вкусно?
— Замечательно, милорд, — заявил первый рыцарь, подавая пример менее смелым соседям. — Эту лань Куно — мессир фон Лихтенвальд — убил утром, она подошла близко к дороге.
— А где сейчас Лихтенвальд? Я не вижу его.
— Охраняет ту каменоломню, милорд. С ним еще три рыцаря и Рено де Три, оруженосец. А еще десятерых я поставил на стены.
— Так что за столом отсутствуют четырнадцать человек?
— Не беспокойтесь о них, милорд, — усмехнулся командир стражи. — Все сыты. Видите ли, лань была не одна. Вторую зажарили и разделили еще час назад.
— Молодцы! — засмеялся сэр Конрад. — Люблю моих рыцарей. А как с вашим ночлегом?
— Тоже порядок. В этой башне, милорд, может с удобством жить сотня солдат. А для сорока — очень даже просторно, хоть низковато. Там пять этажей, считая с нижнего уровня. В самом низу — караулка. Там склад оружия, небольшой очаг, вроде кухни, столы и прочее. Посередине винтовая лестница, а с нее выход в четыре этажа: жилой уровень, галерея, потом еще один жилой и затем верхний, с выходом на стену.
— Галерея?
— Да, милорд, вы видели деревянную галерею с внутренней стороны стен? Она проходит, наверное, через все башни, да и через дом тоже, я думаю. Надо будет проверить. Но в нашем донжоне на этом уровне двери с двух сторон, сквозной проход — на галерею и на тот балкон, что над воротами. Вполне годится, чтобы поселить дюжину человек или даже еще больше.
— А на других этажах?
— По восемь больших альковов на обоих казарменных этажах, потолки низкие, но ничего, терпимо. А перегородки служат наверняка дополнительными ребрами башни. Не дурак был тот архитектор, что ее строил. Альковы на две койки каждый. И очень интересно устроено: труба от нижнего очага каменная, она стоит в самом центре и торчит выше зубцов. Лестница вьется вокруг нее. Это значит, что зимой в башне будет тепло!
— Верхняя секция, что над стеной, состоит из большой комнаты и коридора. Я бы не поселял туда пока никого. Это ведь только первый день, мало ли какая надобность появится в будущем, например... — он умолк.
Лорд Арден понял его без слов. Свободное помещение необходимо было — например, для церкви. В замке Арден пока не было ни часовни, ни своего священника. Не было даже какого-нибудь простого монаха. Поэтому и благодарственную молитву перед первой едой произносил каждый сам... Это была одна из самых важных проблем, ждавших решения, и немедленно. Но никак не решить ее завтра поутру — не валяются на дороге священники. А какой-нибудь бродячий монах, каких в самом деле много на тракте, не годится для замка Арден. Тут место только для верных людей.