— Я спрашиваю, почему печка холодная?
— Печка... — Писарь вскочил, поправил ремень, вытянулся: властный тон лейтенанта как бы оторвал его от бумаг и поставил в строй. — Я не виноват, старшина сырые дрова привез.
— Плохие твои дела, — сказал лейтенант. — Но ничего, сейчас заставим гореть и сырые дрова...
Он расстегнул противогазную сумку, извлек из нее горсть желтоватых трубочек, очень похожих на макароны, и сунул их в открытую дверцу печки. Когда в руке лейтенанта показался коробок спичек, немецкий минер попятился и, прижавшись к стенке, присел на скамейку, а писарь готов был закричать: «Что вы делаете, взорвемся!» — но потерял дар речи. Макаронные трубочки были не чем иным, как связкой пороховых стержней от дополнительного заряда артиллерийского снаряда большой мощности. Всунув в отверстие пороховой трубки несколько спичек, лейтенант отошел в сторону, осмотрелся, затем не торопясь погладил трубу, как бы проверяя, не будет ли она дымить, и, тряхнув коробком, снова нагнулся. Вспыхнула головка спички, затем другая, третья...
Прошло еще несколько секунд, и сквозь щели закрытой дверцы тепляка показались язычки яростного огня. Шипящие от жары дрова заискрились. Труба защелкала, загудела. В спайках закудрявились космы пламени. От железа пахнуло теплом.
— Где комбат? — спросил лейтенант, повернувшись к писарю, на растерянном лице которого уже играли блики огня, пляшущего в утробе ожившего тепляка.
— Комбат... Комбат с утра на участках, с ротными.
— А начальник штаба?
— Тоже там.
— Гони туда связного, — приказал лейтенант.
— Не могу.
— Почему?
— Нет у нас теперь связных. Упразднили. Всех послали мины снимать. Я один тут остался, по справке врача. Ревматизма у меня, и судороги в ногах бывают, — пояснил писарь, начиная приходить в себя. — Скоро, говорят, сюда жители будут возвращаться...
— Вот именно, скоро, — перебил его лейтенант, — поэтому беги сам за комбатом.
— Сам... — Писарь замялся, поглядывая на стол с бумагами. — Самому нельзя...
— Кому сказано! — Лейтенант повысил голос, перекладывая свой трофейный автомат на кучу бумаг, лежащих перед писарем. — Мне некогда ждать. Бумаги твои никуда не денутся. Бегом...
— Слушаюсь, — ответил писарь и, озираясь, выскочил из блиндажа.
— Бегом, бегом, лечи свою «ревматизму»! — бросил ему вслед лейтенант.
Потемнели стены и потолок блиндажа. Теплое дыхание печки быстро смело белесые пятна изморози. Теперь можно раздеться, согреть онемевшую на повязке руку, вскипятить чайник. Тепло и по-домашнему уютно стало в блиндаже — грейся, дыши, отдыхай. Лишь по-прежнему не мог освободить свою голову от одеяла немецкий минер. Он сидел на скамейке, прижавшись спиной к стене.
Вскоре появился комбат. Он пришел вместе с писарем и минерами Петром и Антоном, которые уже успели рассказать ему о встрече с лейтенантом на пустыре. Сейчас лейтенант уже был в гимнастерке. Он сидел за столом, распивая чай из железной кружки. Рядом с автоматом лежали пачка галет и кусочки сахара. Сидел и пил чай, как дома, как в своей, давно обжитой им квартире.
— Приятного аппетита, — сказал комбат, снимая накидку. На его плечах были майорские погоны с эмблемой инженерных войск.
— Здравствуйте, товарищ инженер-майор, — ответил лейтенант, вставая. — Приглашаю отведать горячего чайку из моих запасов на вашем столе.
— Спасибо, только сейчас грелся, — ответил майор и, помолчав, спросил: — С кем пришли?
— Вот с ним, — ответил лейтенант, показывая на немца. Тот сидел неподвижно.
Майор уперся взглядом в синее лицо немца. Ни одной живинки в глазах, ни одной живой черточки. Глухое, бесчувственное лицо.
— Слушаю, — ответил майор.
— Слушать нечего, надо смотреть, — ответил лейтенант.
Одним движением здоровой руки он распахнул шинель немецкого минера, взял у него из-за пазухи пачку бумаг и развернул их на краю стола. Это были карты и схемы заминированных участков заводского района.
— Тут все сказано без слов.
В картах и схемах оказалось и удостоверение личности немецкого минера: инженер специальной команды штурмового батальона особого назначения.
— Почти коллеги, — сказал майор, посмотрев на фотокарточку и окинув взглядом сидящего перед ним немецкого офицера в солдатской шинели.
— Да, да, коллеги, — ответил тот, ничуть не смущаясь тем, что на нем солдатские погоны.
В блиндаже появились начальник штаба батальона, командиры рот, взводов, отделений. Солдатский вестник уже сработал. Из всех подразделений шли люди в штабной блиндаж посмотреть на приведенного лейтенантом автора коварных «сюрпризов». Входили, ощупывали глазами этого с неподвижным лицом человека, затем склонялись над схемами и картами. Документы рассказывали и показывали саперам, где и на каких участках расставлены против них ловушки.