Обступив тесным кольцом стол, саперы разглядывали квадраты карт, вчитывались в схемы, молча, напряженно, и лишь изредка слышались вздохи облегчения: «Ах вот в чем тут дело!», «Ага, теперь мне понятна эта хитрость!», «И тут мы могли нарваться», «И здесь, и здесь!», «Как хорошо, что я не повел сегодня свой взвод по этой бровке!»...
— Спасибо, товарищ лейтенант, — сказал комбат, оторвавшись от карт. — Где вы нашли этого капитана?
Ответа не последовало. Комбат вышел из-за стола с протянутыми руками, чтобы отблагодарить крепким рукопожатием и даже обнять лейтенанта, однако перед ним оказался только дышащий жаром тепляк, рядом скамейка, на ней сидел будто оживший теперь немецкий капитан, в лице которого появилась живинка, глаза повеселели, и весь он стал похож на живого человека.
— А где лейтенант? — спросил его комбат, составив эту фразу из немецких слов.
— Господин инженер-майор, — сказал немецкий капитан, — я немножко говорит по-русски.
И, мешая русскую речь с немецкой, стал утверждать, что здесь не было никакого лейтенанта, а что его, немецкого офицера, привел сюда призрак, который ходит в «литых сапогах» — так он назвал русские валенки.
Он прибыл сюда, на фронт, в конце третьей недели октября сорок второго года. Прибыл в составе инженерного батальона специального назначения. Батальон был переброшен в район боевых действий по воздуху из Берлина в тот момент, когда там, в столице Германии, стало известно, что после длительных и ожесточенных боев немецкие войска взяли важный объект русской индустрии, могучую крепость большевиков на Волге — тракторный завод имени знаменитого чекиста Дзержинского. Сражение за этот завод было действительно жестоким, потому что его обороняли, как сообщило берлинское радио, сорок тысяч чекистов, переодетых в форму десантников; они обороняли завод Дзержинского с фанатическим мужеством, бросались на танки с одними ножами.
Что это было так, капитан убедился, как только прибыл со своими минерами на территорию завода. Он видел тысячи трупов. Молодые русские парни лежали рядами и вразброс...
Чтоб точнее, по-немецки методично, пояснить обстановку тех дней на тракторном заводе, капитан высыпал на топографическую карту коробок спичек, пальцем указал, где север, где юг, и стал раскладывать спички. Каждая спичка ложилась головкой строго на запад. Когда его спросили, зачем он это делает, последовал ответ:
— Это русский сольдат, чекист...
И далее он пояснил, что ему было страшно: русские солдаты, утверждал он, не умеют падать на спину, головой к востоку, и, казалось ему, мертвые продолжают ползти на запад. Трудно было поверить, что они убиты, скорее всего притаились или заснули под толстым слоем пепла, пыли и сажи.
Долго и много работала в цехах завода сатанинская сила немецких авиационных бомб, снарядов и тяжелых мин, испепеляя и растирая заводские сооружения в пыль, которая на глазах капитана ложилась на рваную арматуру, на исковерканные станки толстым и пышным ковром. Ходить по такому ковру было опасно: на каждом шагу яма или воронка. Каждый цех напоминал подводное царство. Молотки превратились в огромные кувалды, провода — в толстые бревна, двери в проходах стали узкими и тесными, печи литейного цеха обросли какими-то горбатыми нагромождениями.
И вот там, в литейном цехе, однажды рано утром, на рассвете, немецкому капитану довелось встретиться с призрачным явлением, которое потрясло его. Прямо из неостывшей печи неожиданно взметнулся клуб дыма, затем на землю сошли, как ему показалось, пустые валенки. Большие, серые, с подпаленными носками. Они мягко и беззвучно шагали по ковру из пепла и пыли. Шагали широко, размашисто, прямо на него.
— Гром и молния! — выругался тогда капитан, еще не веря своим глазам. За спиной стояли три немецких автоматчика, но ни один из них в это мгновение не смог пошевелить и пальцем, они оцепенели, и какая-то сила сбросила их в глубокую воронку от бомбы. Поднялась пыль. А когда автоматчики открыли пальбу — стреляли вверх, в продырявленную крышу, валенки были уже далеко. Они, точно на крыльях, перелетели через пролом в стене и скрылись. По глубокому убеждению капитана, это был призрак, он приходил навестить убитых.
Вечером того же дня капитан обнаружил следы этих валенок в сборочном цехе. Совершенно свежие. Однако преследовать не было смысла: уже смеркалось. Стрелять тоже не стал и никому не сказал об этом, промолчал. Скажи — и назовут сумасшедшим.