– Осторожнее, – какая-то женщина отшатывается от меня на метр. Видимо, видок у меня так себе.
Мне ужасно хочется спать. Сажусь на тротуар. А что если поспать прямо здесь? Идея кажется забавной. А потом кто-нибудь меня узнает, сфотает и отправит папочке. Владыка будет в гневе. Улыбаюсь про себя, устраиваясь поудобнее.
– Такси нужно? – грубый голос врывается в сознание и мешает моему сну и фантазиям.
– Да, – я перебираюсь на заднее сиденье и сворачиваюсь там клубочком. Как удобно. Намного лучше, чем на асфальте.
Пока едем, успеваю заснуть и мне снится настоящее комбо из кошмаров. Снова мама на окне. Потом она летит вниз. Только теперь у неё Янино лицо и падает она в бассейн.
Сон отрезвляет меня практически до вменяемого состояния. Только теперь на душе снова паршиво. А ведь ночью было так хорошо.
Я захожу в дом, не прячась. Не в первый раз возвращаюсь в таком состоянии. В гостиной Эльвира разбирает свежие цветы на столе. Есть у неё такой фетиш. Любит каждый день менять цветы в вазах. Я молча прохожу в сторону лестницы.
– Гордей, ты забыл, что надо здороваться? Где ты был? – от ее визгливого голоса у меня взрывается мозг. Обязательно так орать с самого утра?
– Где был, меня уже нет, – я все ещё хочу свалить к себе, чтобы поспать, но у мачехи другие планы.
– Когда ты уже съедешь отсюда? Отец ведь купил тебе квартиру. Вот и живи там.
– Но ведь вся моя любимая семья здесь. Как же я без вас?
Её отреставрированное пластикой лицо краснеет, потом бледнеет. Эльвира всегда не любила меня и всегда давала это понять. С самого первого дня. Но никогда раньше она не проявляла себя так агрессивно.
Я вдруг понимаю, что развязало ей руки. Мы одни.
В присутствии отца – она вежливая и сухая. Даже со Златой Эльвира держит марку. Она ведь вся из себя правильная мамока. А сейчас никого нет и можно себя не ограничивать.
Считаю, что обмен любезностями завершён и поднимаюсь по лестнице, держась за перила. Меня уже не штормит. В голове практически полная ясность.
– Надо было ещё в детстве сдать тебя в интернат. Видеть тебя не могу, – мачеха совсем теряет берега. Что такого я сделал? Старая обида вновь рвётся наружу. Эльвира ведь не просто случайная женщина в этом доме. Она – мамина двоюродная сестра. Она знала меня с самого рождения. Вот только я был слишком маленьким, чтобы помнить, какой она была до того, как вышла замуж за отца.
– Так дверь всегда открыта, – говорю со злостью. – Вали.
– Если бы ты не был так на нее похож, отец любил бы тебя, а так терпит. Ты – её точная копия. Мимика, жесты, улыбка – все в точности, как у Амелии. Только характер у нее был совсем другой, – мачеха несет какую-то ахинею. Что к чему? Я и сам вижу, что с отцом из общего у нас лишь цвет волос. Но мне от этого ни жарко, ни холодно, так же, как и от его любви. – Жаль, что закончила она плохо. Твоя мамочка.
Эльвира выдаёт оскал вместо улыбки. Такое ощущение, что она не в себе. Похоже, приняла прямо с утра. Я видел, что она прикладывается. Раньше она как-то делала это не с утра.
– Маму мою не трогай! – мне тоже срывает крышу. Докапываться до меня – это одно, а вот обсуждать маму – совсем другое.
– И что ты сделаешь? Маленький ты ещё, Гордей. Я обламывала и не таких. Где они все, а где я? Подумай над моими словами.
– Все когда-то бывает впервые, матушка.
Она бесится. Сама первая начала. Я просто шёл в свою комнату.
Пока она не выдала ещё тупости забегаю на второй этаж и к себе.
От меня пахнет какой-то гадостью и дымом. Надо помыться, вот только сил совсем нет. Падаю на кровать. Полежу две минутки и пойду в душ.
16. Кто она такая, чтобы перед ней извиняться?
Гордей
Когда я открываю глаза проходит несколько часов. Полежал, блин. Я раздеваюсь и наконец доползаю до ванной. Под прохладной водой голова быстро проясняется. Я вспоминаю утренний разговор с мачехой. Тогда он показался мне тупой болтовней. На свежий ум есть о чем подумать.
Эльвира сказала, что мы с мамой похожи. Но я ее почти не помню, а из фотографий у меня в наличии только две. На одной мама в очках и платке. А на второй – в профиль, она целует меня в щеку, там вообще ничего не понятно.