— Я ничего не знаю, — голос Кадыровой дрогнул.
— Выслушайте меня внимательно, — Абдурахимов говорил спокойно, участливо, убедительно, — и постарайтесь понять правильно. Если вы поможете следствию, суд учтет это. Не тот вы человек, чтобы долго скрывать правду. Советую все рассказать, пока не поздно. Это в вашем положении единственно правильный путь.
Несколько минут в кабинете царило тягостное молчание. Потом на глазах Кадыровой показались слезы.
— Хорошо, расскажу, будь что будет... Два с половиной года я работала заведующей магазином № 3 Заркентского сельпо. 15 марта 1969 года ко мне в магазин зашел заведующий складом Мирза Хамдамов. Просил в долг ни много ни мало — 3 тысячи рублей. Я поставила условие — чтобы он дал расписку: деньги же государственные. Он охотно это сделал, ссылаясь на председателя сельпо Махмуджана Ахмедова, тому якобы и понадобились деньги. А через некоторое время Ахмедов сам позвонил мне и сказал, чтобы я взяла со склада какие-то платки. Платки оказались капроновыми, дефицитными. Мне дали их 2 тысячи штук, без оформления каких-либо документов. Я поняла, что это — «благодарность» за те три тысячи рублей. И... не смогла отказаться. Платки привезла в свой магазин и смешала их с имеющимися там другими товарами. В апреле и мае дважды относила кассиру сельпо Мамаджану Турабаеву деньги в счет платков: 5 тысяч, потом 2 тысячи рублей. Председателю сельпо в знак благодарности я отнесла 1200 рублей. На складе видела, как такие же платки получал заведующий магазином № 7 Дадахон Нурматов. Вот все, что я знаю.
— У вас сохранилась расписка, которую написал Мирза Хамдамов?
— Да.
— Завтра принесите мне расписку. А теперь можете идти. Только одна просьба — о наших разговорах никому ни слова.
Утром следующего дня кто-то постучал в дверь следователя.
— Прошу учесть, я пришел добровольно, — сказал входя в кабинет Дадахон Нурматов.
Это было не совсем так, потому что Нурматову послали повестку из милиции. Однако Абдурахимова сейчас меньше всего интересовала логика Нурматова. Гораздо важнее было то, что Нурматов изъявил желание рассказать все, что знает.
— Три с лишним года, — начал Нурматов, — я заведовал магазином в селе Хазратшох. Признаюсь, сговорившись с председателем сельпо Ахмедовым, заведующим складом Мирзой Хамдамовым, и кассиром Турабаевым, занимался недобрыми делами. В марте 1969 года, по устному указанию Ахмедова, без оформления каких-либо документов, со склада Мирзы Хамдамова я получил 1500 капроновых платков, 2200 авторучек. За эти товары отдал кассиру около 12000 рублей.
— Вы отдали деньги сразу?
— Нет, по мере реализации платков и ручек. Когда и сколько отдавал — все это записано у меня в блокноте.
— Где блокнот?
— Вот он, — Нурматов протянул несколько исписанных листов.
...Пока все шло как надо. Не было никакого сомнения: следующим на допрос надо вызвать Мирзу Хамдамова. Это имя фигурировало в показаниях и Кадыровой, и Нурматова...
Мирза упирался. Как заведенный, он твердил одно и то же: «Я ничего не знаю, всеми этими делами занимался сам хозяин. Только он и знает, что к чему».
Он заговорил только после очной ставки с Кадыровой и Нурматовым, когда ему показали расписку, написанную им собственноручно.
— Однажды, придя на склад, я увидел множество капроновых платков, шариковых авторучек и ремешков для ручных часов. Обратился к Ахмедову. Тот сказал, что товары достал он, и приказал, чтобы я тотчас же раздал платки и авторучки завмагам. При дележе присутствовал сам Ахмедов. Кроме Кадыровой и Нурматова дефицитные изделия получили Мухамед Муллаходжаев, Хамидулла Ахмедов, Хаджибек Джурабаев, Мирзаакбар Абдураззаков и Офтобхон Мирахмедова. Потом я сдал склад Мухамеду Муллаходжаеву.
Мирза, однако, многое утаил. Например, то, что он подделывал документы, сам выписал Мелибаю Ахмедову 1000 штук капроновых платков, 1500 авторучек на 8000 рублей.
Обо всем этом стало известно потом, на следующий день, когда Хамдамов уже действительно сам, без вызова, вдруг явился в милицию.
А пришел он к следователю вот почему.
...Хамдамов жил на одной из уединенных улиц кишлака Нанай. Уже глубокой ночью кто-то постучал в массивные ворота его дома. Мирза открыл калитку и разглядел при слабом лунном свете Махмуджана Ахмедова.
Хамдамов засуетился было, но Ахмедов отказался войти в дом, приложил палец к своим мясистым губам и воровато оглянулся.
— Тише. Есть разговор. Слышал я, вызывали тебя туда. — Он выразительно показал большим пальцем через плечо. — Неужели и ты раскололся, как те неблагодарные?