— Где-то около тридцати. Еще чего?
— Все, спасибо. — Рустам закрыл блокнот.
Нинка с деланной беззаботностью чистила ногти. Мать ее молчала, пораженная и растерянная.
— Спасибо тебе большое, дочка, — сказал капитан и крепко пожал руку Вали. — А вам я вот что посоветую, — повернулся он к Нине. — Подумайте, очень крепко подумайте... Ведь вы только начинаете жизнь. Мать пожалейте, если себя не жалко.
На улице уже темно. Когда зажгли фары, в их свете заплясала, завертелась мошкара, сразу разлетевшаяся от рыка запущенного двигателя.
— Первый, первый, я шестой. Вызываю на связь, — торопливо заговорил Рустам, пытаясь скорее забыть свою очередную оплошность.
— Не расстраивайся, парень, — угадав его состояние, мягко улыбнулся Сурков. — Все со временем придет. Как говаривал мой первый учитель Султан-ака — отец твой: «Было бы желание, а умение само придет», а желания тебе не занимать.
— Шестой, шестой, я первый, слушаем вас. Прием, — отозвался отдел. В машине узнали голос начальника отдела, видимо, сам и руководит всей операцией. Передав дополнительные сведения, полученные у Ивановых, Рустам доложил о решении группы ехать сразу на улицу Лермонтова.
— Согласен. Действуйте, шестой. Возьмите с собой Джуманиязова — его участок.
Рустам выключил рацию, глянул на часы. С начала розыска прошло уже час сорок минут.
Когда подъехали, участковый инспектор Джуманиязов, рослый широкоплечий толстяк как раз закрывал свой кабинет. Рядом стояли трое парней с красными повязками на рукавах.
— Знаете, кто живет на Лермонтова, 68? — спросил Абдуллаев, когда участковый, поспешно отправив куда-то дружинников, с трудом протиснулся в машину и они наконец тронулись.
— Так и не прописался. Вот шайтан! — неожиданно тонким для своей комплекции голосом закричал Джуманиязов. — Обманул, подвел. И скажите, такой культурный, вежливый, уговорил ведь. Хотел же оштрафовать его за нарушение паспортного режима.
Сурков как-то неопределенно хмыкнул, но промолчал.
— И что это вы вдруг паспортным режимом заинтересовались? — спросил наконец, не выдержав долгой паузы, участковый, стараясь заглянуть в лицо Суркова, — какой-то странный интерес в такое позднее время.
— Эх, Хашим, Хашим... — отозвался капитан. — Сегодня этот твой вежливый и культурный двух парнем ножом пырнул. Вот так.
И потом все время, пока ехали и пока Сурков вводил его в курс событий, Хашим Джуманиязов сокрушенно вздыхал и ворочался так, что казалось даже машина качается на ходу.
Дом на Лермонтова, 68, как и все остальные на этой окраинной улице, прятался в глубине двора за высоким дувалом. Как только вышли из машины, участковый услужливо сообщил, что со двора нет запасного выхода, а через дувал с другой стороны можно попасть на территорию охраняемого склада.
Стучать пришлось долго. Слышно было, как кто-то медленно ходил по двору, курил, даже чувствовался запах табачного дыма. И только когда подал голос Джуманиязов, изнутри застучали запоры, зазвенели многочисленные цепочки и калитка со скрипом растворилась. Работники милиции очутились в неярко освещенном дворике, перед высокой худой старухой с папиросой в зубах.
— Извините, не разобрала. Думала, кто из дружков бывшего квартиранта, — тихо заговорила она. — Я женщина болезненная...
— Простите, почему вы говорите бывшего, — забеспокоился Абдуллаев. — Разве он у вас не живет?
— Нет. Слава богу, неделю, как ослободилась. — Старуха перекрестилась. — Дошли до господа мои молитвы...
— А куда он переехал?
— Спроси попробуй! Что бы от меня осталось... Это же бандюга и дружков таких же хулюганов имел. Чего только я не натерпелась. Оказывается, он прямо из тюрьмы. Что ни день — пьянки, девки разные, драки.
— И вы молчали! — удивился Абдуллаев. — Нужно было в милицию или вот к участковому обратиться.
— Я женщина болезненная...
— Вы ее слушайте побольше! — раздался вдруг пронзительный голос из соседнего двора и над забором показалась взлохмаченная голова еще одной старухи. — Куда она пойдет? Она же за свою хибару по двадцать пять рубликов ежемесячно драла.
— А ты, Клавка, чего встреваешь не в свое дело? — тут же отреагировала хозяйка. — Молчала бы лучше, спекулянтка чертова!
— Ах ты, злыдня проклятая!.. — возвысила голос соседка.
— Тихо, бабоньки, кончайте! — решительно вмешался Максим Петрович. — Обмен мнениями продолжите завтра в оперпункте участкового.
Соседка моментально ретировалась и слышно было, как громко хряснула дверь в доме.
— Все-таки куда он мог переехать? — снова подступил к хозяйке Рустам. Он, как наиболее молодой и наименее опытный, все еще надеялся, что они тут же не сходя с места все узнают.