— Откуда я знаю! — в сердцах воскликнула старуха, еще не остыв после перепалки с соседкой. — Может, к одной из своих вертихвосток.
— Как вы говорите?
— Приводил он тут разных.
— Вы их знаете?
— Не знаю и знать не хочу, — отрезала хозяйка, сердито поджав тонкие, темные губы. — Не хватало еще на старости знаться с такими.
— Конечно, конечно, — поспешил успокоить ее Сурков. — Мы просто хотим узнать, не заметили ли вы чего-нибудь приметного у них, особенного. Вы ведь женщина умная, наблюдательная.
— Известно, какие у них приметы, — смягчилась старуха. — Такие бесстыдницы, все перекрашенные, перемазанные, черт-те как одетые — глядеть страшно. Курят все, пьют водку, лаются, как мужики.
— Вот они разговаривали, так может слышали, о чем?
— Какие у них разговоры! Похабщина одна. И все такие нахальные. Тут одна последнее время приходила чаще других. Санькой зовут. Такая здоровенная, голосина, как иерехонская труба, прости господи. Квартиру где-то за городом имеет, все его жить к себе звала. Придет и ко мне пристает. Я, говорит, бабуля, с тебя человека сделаю. Я тебе паникюр, маникюр засобачу и еще за молодого выдам. Нет, видали подобное нахальство?
...— А фамилию его я записал, еще тогда, — услужливо засуетился Джуманиязов, когда оперработники молча вышли со двора. — Записал прямо с паспорта, со всеми данными.
— Так. Не ожидал я этого от тебя, Хашим, — покачал головой Сурков. — Опытный работник, как же ты? Неизвестно, кто и что, целых полгода проживал без прописки, хождения всякие, пьянки...
— Понимаешь, Петрович, руки не дошли, — бормотал Джуманиязов. — Большой участок, тяжелый, а работы у нашего брата участкового столько всегда...
— Ты это брось, — резко оборвал его капитан. — Начинали с тобой вместе, и участки сколько лет были рядом. А вспомни, какой был порядок. Что-то ты обленился, жирком заплыл. Как хочешь, а придется продолжить этот разговор на партбюро.
— Кажется, на сегодня всё, — устало сказал капитан, когда снова уселись в машину. — Сейчас в отдел. Так. И если подтвердятся слова хозяйки о судимости, то скоро будем иметь его фото. И никуда голубчик не денется, если еще до этого наши не задержат. Так, Рустам?
— Да, да, правда, правда... — машинально отвечал тот, испытывая мучительное ощущение, что они только что упустили какую-то важнейшую деталь, ключ к поискам.
— Товарищ лейтенант, а что такое паникюр? — толкнул его в бок водитель Шакиров.
— Не паникюр, а педикюр. Это когда цветным лаком ногти на ногах покрывают, — досадливо отозвался Абдуллаев и вдруг подскочил на сидении. Он обернулся к капитану. — Скорее всего эта Санька работает маникюршей или там дамским мастером. И ее личность можно установить. Сколько у нас всего парикмахерских?
— Три, — немедленно отозвался Сурков. Чутьем опытного оперативника он сразу понял, что в этом что-то есть, но хвалить лейтенанта не спешил.
— Ведь он мог и переехать к ней, — продолжал рассуждать Абдуллаев. — Жаль, что адрес ее сможем узнать только с утра.
— Постой, постой. Почему с утра? Есть у меня одна знакомая старушка.
— Какая старуха, — разочарованно протянул Рустам. — Нам нужна молодая.
— Так она же в этой системе всю жизнь проработала и знает там о каждом буквально все.
И снова по Самаркандской, мимо парка, пивзавода и возле мебельной фабрики свернули влево и вниз через мост.
— Вот увидишь, старушка очень толковая, — говорил Сурков, пока они пробирались по узкому переулку. — Ей и объяснять ничего не нужно. Так что в основном молчи, можешь только улыбаться.
Он уверенно застучал в калитку.
— Кто там? — спросил мягкий старческий голос.
— Это я, Ходича-апа.
В доме капитана, видимо, знали хорошо, калитка тотчас же отворилась и оперработников встретила худенькая, маленькая старушка.
— Вот жениха привез, Ходича-апа, — улыбаясь заговорил Максим Петрович, когда после обязательных взаимных приветствий и расспросов хозяйка усадила их на деревянном топчане под старой развесистой урючиной. — Ищем невесту. И чтобы она обязательно работала дамским мастером или маникюршей.
— Что, серьезно? — старуха доверчиво взглянула на Рустама. — А зачем вам это, сынок?
Рустам лишь молча улыбнулся и дело было совсем не в наставлениях.
— Я тоже спрашивал его об этом, — поспешил на выручку Максим Петрович. — Вот вбил себе в голову — хочу жену-парикмахершу.
— А что, правильно, люди у нас хорошие, работа интересная, — кажется, хозяйка восприняла все всерьёз. — Есть у нас одна девчонка, скромная, умница, красавица. Ее отец...