Невдомек было соседям, что Мунисхон сама не желает иметь ребенка. Не знали они и того, что Рахим смирился с этим.
Когда между ними вырастала стена отчуждения, Рахим не находил себе места. В глубине души он понимал, что бесконечно так продолжаться не может. Настанет день, когда надо будет предпринять решительный шаг. Но при одной только мысли об этом мужество оставляло его. И не только потому, что предстоял мучительный разговор с женой — просто он все еще любил эту женщину. Потому-то не слишком прельщала его перспектива стать снова свободным. Не раз, стараясь помочь, вмешивались в его семейные дела родственники, но Саидов вежливо давал им попять, что при надобности решит все сам. И родственники махнули на него рукой.
...Рахим проснулся с какой-то непонятной тяжестью на сердце. Неужели так подействовал на него этот глупый сон — какой-то мужчина отталкивающей наружности надел на руку Мунис перстень. Золотой перстень с крупным рубином. Рахим хотел броситься на нахала, но ноги его точно приросли к месту. Мунис насмешливо посмотрела на мужа, помахала ему рукой, на которой ослепительно сверкал перстень, и кинулась догонять удалявшегося мужчину. Рахим пытался кричать, но голос не повиновался ему.
Он резко поднялся, сел на краю кровати — и надо же присниться такой ерунде. Мунис спала. Он невольно бросил взгляд на ее руку и вздрогнул — тот самый перстень, золотой, с крупным рубином, украшал один из ее пальцев. И тут он вспомнил, что еще вчера вечером кольцо это видел на руке Мунис, но не обратил на него особого внимания — очередная покупка жены. Однако ж, почему и сама Мунис не похвасталась приобретением? Странный сон поселил в его душе тревогу и... сомнение. Рахим попытался снять кольцо с пальца жены.
Мунис открыла глаза.
— Что вы? — сонно проговорила она.
— Ничего, — резко сказал Рахим.
Мунис поняла, что муж не в духе. Она натянула одеяло до подбородка, спрятала под него руки:
— Что так рано поднялись?
Рахим не ответил. Несколько минут он сидел молча. И вдруг выпалил:
— Поздравляю с обновой!
Мунис мгновенно сообразила, с какой обновой ее поздравляют.
— Правда, красивое кольцо! — она высвободила из-под одеяла руку, стала любоваться камнем.
— Красивое! — сам не зная почему зло, проговорил Рахим.
Мунисхон сделала вид, что не замечает его раздражения. Она порывисто поднялась и обняла мужа.
— Купите мне золотое кольцо! Ну, пожалуйста...
Алый глазок перстня сверкал у подбородка Рахима.
— А это? Разве не золотое? — спросил он уже более спокойно.
— Да что вы! Разве не видно? Медь обыкновенная, — и она ласково потерлась щекой о его плечо.
Рахим с облегчением вздохнул, будто гора свалилась с плеч.
— Уж очень похоже на золото, — все-таки заметил он.
— На какие же деньги я куплю золотое?! Я даже платье не могу забрать у портнихи — расплатиться нечем! Уже десять дней, как платье готово, даже неудобно...
Рахим и совсем успокоился. Неприятный сон был им забыт. Мунисхон, как всегда, без особых усилий развеяла его сомнения. Но вдруг он вспомнил:
— Постой, постой. Ты же позавчера принесла свое платье...
— То другое. А на это материал мне привезла мама. Но при чем здесь, собственно, платье. Я-то ведь вас прошу о кольце! Ну?! Так купите или нет?
— Что?
— О господи! Да колечко же, колечко! Или вы считаете, что ваша жена недостойна носить золото?
— До зарплаты еще несколько дней.
Объятия Мунисхон ослабли. Руки ее словно бы даже стали холодными.
— Я и не ожидала иного ответа. Ступайте от меня прочь.
— Мунисхон! Что ты такое говоришь! Я же...
Жена, не дослушав, стремительно вскочила и, шаркая шлепанцами, вышла из комнаты. Рахим сидел, глубоко несчастный, не веря тому, что жена способна на подобную грубость. Немного спустя Мунис вернулась.
— Сама куплю, залезу в долги, но куплю! Все мои подруги ходят в золоте. Одна я, несчастная, каждую копейку считаю, еле свожу концы с концами.
— Перестань врать! — резко сказал Рахим, не в силах более сдерживаться.
— Вижу, правда глаза колет! И не кричите на меня!
— Я не кричу, — сказал Рахим уже спокойнее. — Но ведь это неправда, что нам с тобой не хватает на жизнь.
— Нет, вы кричите, — всхлипнула Мунис. — И на кого? На жену, которая, едва лишь заслышит ваши шаги, бежит навстречу. Кто вас обстирывает? Кто ухаживает за вами? А вы — кричать. За что, спрашивается? За то, что попросила колечко. Конечно, вам куда выгоднее, если жена будет ходить вот в таких побрякушках.
Мунисхон сорвала с пальца кольцо и швырнула его.