Алиев поехал в ТашМИ. Молоденькая медсестра, провожая его до палаты, где лежал Рахим Саидов, осторожно спросила:
— А кто этот человек, товарищ капитан? С раннего утра к нему идут посетители.
— О, это очень большой человек, — с улыбкой ответил Алиев.
Лицо медсестры тут же приняло строгий вид.
Койка Рахима Саидова стояла у окна. Голова его была забинтована, ссадины на лице намазаны йодом. Узнав капитана, он хотел приподняться.
— Лежите, лежите! Как ваше самочувствие, Шерлок Холмс?
Рахим улыбнулся одними только глазами, еле слышно проговорил:
— Я отнес... Все вернул.
— Знаю, — сказал капитан. — И хорошо поступили.
— Он?
Алиев кивнул.
— За что?
— Она не согласилась выкрасть у вас то, что для вас дороже самой жизни.
— Что? — глазами спросил Рахим Саидов.
— Вашу работу.
— Мою работу? — удивился Рахим Саидов. — Зачем ему моя работа?
— Пока не ясно — или выкрасть, или уничтожить собирались ваш препарат. И хотели в этом деле использовать вашу жену. Мунисхон отказалась...
Рахим закрыл глаза и долго молчал.
— Кто они? Их много?
— Ниточка в наших руках.
Дверь приоткрылась, в палату заглянула медсестра. Капитан вспомнил просьбу врача — не утомлять больного. Он поднялся.
— Товарищ капитан, — обратился к нему Рахим. — Шофер не виноват. Я сам... по рассеянности...
— Мы учтем, — пообещал Алиев. — Других просьб нет?
Рахим отрицательно покачал головой. И еле слышно сказал:
— Благодарю вас.
Алиев дружески улыбнулся, осторожно пожал ему руку и вышел из палаты.
Юрий ВОЛОГИН
КАНДИДАТ
Повесть
Часть I
1.
В дальнем углу зоны прямо на скудной, выжженной траве расположилась компания. Клыч ленивым движением потянулся за гитарой, пробежался пальцами по струнам. Красивый, атлетического сложения, с выразительным волевым лицом, Клыч вопросительно оглядел дружков:
— Ну что? Объявляется концерт по заявкам передовых зэков.
Он запел приятным, хорошо поставленным баритоном, умело аккомпанируя себе. Оборвал песню, зажал струны рукой.
— Что приуныли, урки?
— Жалко, что тебе вышла амнистия, Клыч, — проворчал громадный, мрачный Сенька Шпала. — Кто нам так споет теперь?..
— Эх вы, корешки, — усмехнулся Клыч. — На воле песни лучше поются. А вы будете крепче помнить Клыча.
Он отложил гитару, поднялся с земли, со смаком потянулся.
— И вообще, я же не напрашивался. Амнистия так амнистия... Нет, братишки, хватит парить нары. Воля!.. Завтра получаю «бегунок» — прощай санаторий.
Он подошел к турнику, вкопанному в землю неподалеку, подпрыгнул, и смаху начал крутить «солнце». Компания наблюдала.
— Чемпион, — многозначительно поджал губы Шпала. — Ботвинник!
— Ботвинник по шахматам, — робко поправил Шпалу маленький Тэкс.
— Молчи, шпана, — нахмурился Шпала. — Образованный... Эх, я бы с Клычем в паре пошарашил. Артист! Да, парню свобода, а мне еще... — Он ухмыльнулся. — Клыч! Жди моего срока, вместе на волю выйдем... А куда ты лыжи навостришь, а?
— Ташкент, как сказал один писатель, город хлебный. Неужели он не раскроет свои жаркие объятия родному сыну? — Клыч ловко соскочил с турника. — Мой адрес узнаете в ГУМе — Городском управлении милиции. Прошу не путать с универмагом — совсем другая контора.
Сенька Шпала довольно оскалился.
— Не спутаем. — Они-то тебя враз заметут, и будешь ты снова с нами.
— Ну, как же, сплю и вижу.
— Ничего Клычек, авось скоро на воле свидимся...
Клыч не успел отреагировать на это странное обещание.
— Адыл! Вахабов! — Клыч порывисто обернулся. По зоне неспешно шел капитан Егоров. Клыч поспешил ему навстречу, не из особой любви к строгому, всегда озабоченному капитану, а чтобы не накрыл компанию.
— Кейфуете? — коротко глянул на Вахабова капитан.
— Что вы, гражданин начальник! Так, беседуем за жизнь, — возмутился Клыч.
— Пора, пора... Проводи меня чуток, — улыбнулся капитан. — Видел, как ты «солнце» крутил. Я уже так не могу, нет... Дружки провожают? А я вот наблюдаю за тобой, Адыл, и мне что-то грустно. Видный ты парень, голова на плечах есть. Не без таланта родился. А вот на что тратишь его... Начать бы тебе новую жизнь, а? Знаешь, как? Закрыл одну книгу: с ней все покончено. И начал новую, более содержательную.