— Да я же завязал, гражданин начальник! — чересчур горячо прижал руки к груди Адыл. — Слово чести.
Капитан понял игру, покачал головой, ответил сурово и устало:
— Тебе кроить твою жизнь, закройщик. И учти, второй амнистии на твоем веку не будет, Клыч...
Клыч вернулся к компании расстроенный, хотя и старался это скрыть.
— Чего он тебе заливал? — подозрительно спросил Сенька Шпала.
— А пошел он... Философию вздумал на меня катить, — Клыч снова взялся за гитару, с вызовом ударил по струнам.
2.
Скорый поезд дальнего следования стоял на станции пятнадцать минут. Пассажиры, уже истомившиеся от слишком долгого вагонного уюта, высыпали на перрон, разбежались по буфетам, к газетным киоскам, покупали все нужное и ненужное. Такова уж психология железнодорожных пассажиров, они одержимы манией приобретательства, и ловкие пристанционные продавцы сбывают им то, что этим же людям в другой обстановке не продашь, как говорится, ни при какой погоде.
Пассажиры третьего купе седьмого вагона ничего не покупали. Они наблюдали через окно за суетой и вовсю иронизировали. Партия шахмат была на время отложена, раскрытая книга осталась на подушке. Третье купе наслаждалось видом человеческой реки, выплеснувшейся на перрон, и собственным знанием жизни.
Диктор по обыкновению неестественным голосом объявил отправление. Пассажиры метнулись к своим вагонам: в каждом из нас живет, видимо, подсознательный страх отстать от поезда.
— Внимание, коллеги! Гляньте же! Ваше мнение? — воскликнул экспансивный спортивного вида инженер.
Третье купе увидело толстого, необыкновенно взволнованного человека. Он пыхтя проталкивался к вагону в сопровождении носильщика с двумя чемоданами и хлопотливой супруги.
— Пересидел в ресторане, — констатировал молоденький лейтенант. — А при посадке потеряет свою шикарную норковую шапку и шарф.
— А на следующей станции убедится, что сел не в тот поезд, — насмешливо покривил губы смуглый очень интеллигентный кандидат наук. — В общем, ничего оригинального.
Все трое уже собрались вернуться к шахматам и книге, но юный лейтенант, очевидно неравнодушный к женской красоте, снова приник к стеклу.
— Синьоры, на этот раз вы не будете злословить. Глядите!
Элегантная красавица неспешно шествовала с изящным чемоданчиком на посадку. Ее нисколько не волновало объявление об отправлении, беготня других пассажиров.
— Таинственная незнакомка, — отметил инженер. — Почти по Крамскому.
— Графиня, — внимательно рассматривал даму кандидат.
— Поздравляю вас, граждане пассажиры, и толстяк, и дама садятся именно в наш вагон, — порадовал соседей лейтенант.
— Только бы не в наше купе, — вздохнул кандидат наук. — Наш тесный круг не будет уже таким сплоченным. Папаша будет рассказывать о своих болезнях, а дама перессорит нас. Продолжим партию, лейтенант!
Поезд уже набирал скорость.
— Вы сдаетесь вот в этой конкретной обстановке? — не без иронии спросил лейтенанта кандидат наук.
В этот момент к ним постучали.
— Эта дама без собачки, — вздохнул инженер и полез на свою верхнюю полку.
— Это дядя без шарфа, — не поднял головы от шахмат кандидат.
— Боже мой, боже мой! — вздыхал и отирал пот с лица толстяк, отодвигая дверь купе. — Анна меня убьет. Я не успел заплатить носильщику. Вы в какое купе меня устраиваете, проводник? Тут, наверное, курят? И вы мне, конечно, всучите верхнюю полку?
Трое старожилов понимающе переглянулись. В купе занесли чемоданы толстяка; и он, не замечая соседей, словно они уже одним присутствием обидели его, начал располагаться со своим громоздким багажом.
— Не волнуйтесь, — сдержанно заметил кандидат. — Курить мы выходим в тамбур, а нижнюю полку я вам уступлю ради собственной безопасности.
— Не понимаю, — уставился на него озабоченный толстяк.
— Это же элементарно. Если вы свалитесь на меня сверху, мне гарантирован Склифосовский.
— Вы благородный молодой человек! — горячо затряс руку толстяк кандидату, проявив полное отсутствие чувства юмора или обидчивости. Инженер насмешливо посматривал на сценку сверху.