Парень в джинсах, давно не глаженых, и в стоптанных спортивных туфлях, весело распоряжался:
— Ну, алкоголики, выворачивайте карманы! Всё на середину стола. Федька, тебе не положено сегодня тамадить, изучай меню и молчи! Так, сумма астрономическая — девятнадцать рублей. Гарсон.
Девушка в брючном костюме, синеглазая, озорная, распорядилась:
— Только салат! Никаких отбивных, денег не хватит. Федька, мужчинам — водочки, нам — сухое. Мужчины, о коньячке забудьте, вы еще бедны. А водка мужской напиток, вы сразу повзрослеете. Уважать будут вас — страх!
Шум, гвалт, веселые подначки невольно привлекли внимание Клыча. Слева от стола Клыча и Аллы сидел одиноко грузный сердитый мужчина.
— Сопляки, молоко еще не высохло, а уже пьянствуют, — засопел он. — Принеси-ка, дочка, еще двести и грибочков изобрази.
Официантка, обслуживающая эти три столика, принесла ему водки и грибов, мимоходом спросила Клыча и Аллу:
— Вы не спешите? — Она подошла к «соплякам». — Ну, чего расшумелись на всю Москву.
— Федька наш художником стал. Федя, покажи диплом! Покажи, тебе говорят, тетя тебя уважать станет, — радостно сообщил парень в джинсах. — Он у нас страшно талантливый. Наш Сергей Сергеевич так и говорил: «Вот Федюшу доучу — и помирать можно. А вы, тараканы, довесок к Феде».
— Вы все художники, значит? — дружески расспрашивала официантка. — Сплошь Рембрандты?
— Не-е! — заорала веселая компания. — Мы разные. Подружились давно, а так вообще кто где.
Клыч отходил, сухое вино как-то взбодрило его, прояснило ум. Он посмотрел на зал, на оркестр, а сам невольно прислушивался к соседнему столу. Там уже выпили и немного стихли.
— Не-е, — обиженно говорил Федя-художник неизвестно кому. — Я в Вологду уеду! Что мне Москва? Асфальт рисовать? Уеду я, там леса...
— Там леший бродит, — отозвался парень в джинсах.
— Люди у нас в Вологде — во! — продолжал Федя, но его никто не слушал. — В Вологде что ни человек, то — тип, что ни уголок — то пейзаж. В Вологде...
Заиграл оркестр и вся компания тут же разохотилась танцевать. Клыч заметил, что эта, в брючках, лишняя. Все остальные по парам, а она одна. Клыч отпил коньяка, поднялся, пригласил ее. Она охотно пошла, засмеялась:
— Ой, господи! Федька свалится после второй рюмки. Раскис.
— Жених ваш? — осведомился Клыч.
— Умереть можно — Федька-жених! Он вологодский, — значительно подняла глаза Таня и тут же засмеялась. — Вон та, с Сашей танцует. Женя. Ужасная любовь. У Федьке к ней, а у нее к столице. Роковой треугольник!
— Не поедет с ним в Вологду?
— Ни за что!
— И вы бы не поехали?
Таня перестала дурачиться, склонила голову, подумала, ответила серьезно:
— У меня старомодное воспитание. Я за любимым в пустыню поеду. На льдину. Весь вопрос в том, где он, этот будущий любимый.
— Ждете?
— А какая девушка не ждет? Только я ведь на какую попало любовь не соглашусь! Это моя беда.
— Значит, вы капризная?
— Нет. Но ведь любовь бывает один раз, остальное — увлечение. Их переживать легко, если только знаешь, что это такое...
Танец кончился, а Клычу хотелось еще спрашивать эту девушку с синими глазами. Он проводил ее к столу, сел около Аллы.
— Эта курочка уже влюбилась в Клыча?.. А вот скажи, Клыч, как бы она смотрела на тебя, если б знала, кто ты. Тебе это не приходило в голову? Ну ладно, Клычек, не обижайся, крути дурочке голову, я не против. Вот только кем ты теперь назовешься? Ученым? Студенточка тебя быстро раскусит. Нет уж, сиди и пей.
И снова им что-то несла официантка, что-то пили, и Клыч пил и не пьянел.
— Думаешь, испугаюсь сказать, что урка? Да никого я не боюсь, — говорил он Алле и снова шел танцевать с Таней.
— Зря вы свою жену оставляете, — упрекнула его Таня, но танцевать не отказывалась.
— Алла мне не жена, — пожал плечами Клыч, — моя кузина. Да, всего-навсего. Но кто же вы, Таня? На кого учитесь?
— Я через год буду журналистом.
— Стихи пишете?
— Нет, что вы! Стихов не пишу. Я еще и очерков не пишу. Так, кое-что для себя. В тайную тетрадку. Ну и немного в газету, в многотиражку нашу. Но туда все пишут. А вы?
— Я? Я вор, Таня, — усмехнулся Клыч. — Вы придете завтра к Большому? Приходите, а? Я буду ждать. В семь вечера.
— Уж тогда без пятнадцати семь, — улыбнулась Таня. — Вы уже пьяны? Или еще держитесь? Вы много пили сегодня, я видела. Не нужно говорить глупости и не потеряйте кузину.