— Да не задержусь, — успокоил он. — Мне ведь там тоже не климат. Враз на примету возьмут, что Клыч появился.
— Ну, будь.
— Будь!
...А в три он уже был у ворот университета. Никогда никаким ветром не заносило его сюда. И неловко, отчужденно чувствовал он себя сейчас в небольшом скверике, где на скамейках плотно сидели студенты, уткнувшись в конспекты. Все они, юные, голенастые, с заросшими головами, показались Клычу ужасно скучными. И когда к нему поспешно подошла Таня, спросил:
— Неужели это интересно?
Таня сразу поняла его состояние.
— Адыл, учение — не обязанность, а образ жизни. Вам вот интересно?
— Более или менее... — усмехнулся он. — А чего вон та девушка так переживает? Заплаканная, совсем расстроенная.
— Какой вы недогадливый! Сейчас сессия. Значит, засыпалась на зачете или экзамене.
— Засыпалась? Когда я засыпаюсь, меня под охраной водят. Разве это засыпалась?
— А знаете, Адыл, я именно об этом думала... Я спешу домой. Если хотите... Тогда идем. Так вот, вы... люди вашей профессии... Боже, как трудно, когда боишься обидеть.
— Да вы не бойтесь, чего уж там.
— Так вот, вы, в общем, переживаете те же самые чувства, что и все люди. Страх. Досаду. Радость. Боль. Только причины совсем разные. И вот это самое страшное. То, что всем людям доставляет горе, для вас может оказаться счастьем. Вы понимаете?
Автобус на Ленинские Горы уходил с площади Революции. Таня деловито стала в хвост очереди. Клыч попытался поймать такси, но она так глянула на него, что он вмиг остыл. Автобус шел долго, и они молчали, зажатые в проходе. А когда наконец вышли у третьего крыла здания, Клыч даже растерялся. Вблизи этого здания, видного из любой точки Москвы, он оказался впервые. Таня деловито прошла через проходную, сказав вахтеру:
— Это мой гость.
— Документик придется оставить, нам-то гостей не особенно велено пускать, — со значением сказала вахтерша, скучающе глядя на гостя. Впервые Клычу пришлось использовать свою «ксиву» по такому невинному поводу. Но вахтер, одним глазом глянув в «корочки», махнула рукой:
— А, идите. Все равно ведь...
Что ей все равно, Клыч так и не понял и покорно пошел за Таней. Они шли какими-то коридорами, поднимались на лифте, потом снова шли, и добрались до ее комнаты. В боксе было всего две совсем маленькие комнатки, не больше одиночки, с минимумом обстановки. В таких келейках и живут студенты? Но присмотревшись, он увидел, что все необходимое в общем есть — стол, два стула, кровать, шкафы, гардероб, место для чемоданов. Теперь комнатка очень напоминала вагонное купе.
— А там? — спросил он почему-то шепотом.
— Там — точно так же. Англичанка одна живет.
— Англичанка?! Вот здорово. А как вы с ней?
— Ничего. Общаемся. Идемте обедать, я падаю от голода.
В столовой Таня взяла весьма скромный обед, и снова, когда он захотел угостить обедом пошикарнее, она только зыркнула на него глазами. «Она не хочет ничего на ворованные деньги», — сообразил наконец Клыч и потускнел. Да, ей и пыль в глаза не пустишь. Она живет совсем другим. Странно, но теперь ему даже и в голову не приходило, что она может его выдать.
После обеда вернулись в комнату, и Таня потребовала:
— Ну, рассказывайте, Адыл.
— А что рассказывать? — чуточку кокетничая, отозвался он, решив, что она ждет необычайных историй из воровской жизни.
— Как жить дальше думаете? Неужели — как и раньше? Или вы ничего не понимаете? Ведь вы же человек! Как можно себя так не любить!
И такое слышал на своем веку Клыч, и уже собирался оборвать эту девчонку. Нотации ему не нужны. Но Таня на нотации не разгонялась. Села деловито к столу. Взяла карандаш, бумагу.
— Где вы будете работать, жить? Кто у вас есть из родных? Кроме вашей кузины, разумеется... В Ташкенте? Никогда там не была... Вот вам адрес, а вы мне сразу напишите, как у вас сложится. Только... Только в одном случае можете писать...
А Клыч-то уже было подумал, что завяжется роман с этой милой девушкой, что... Но теперь понял, что любая попытка говорить о чувствах оттолкнет Таню. Нет, брат, не твоего поля ягода.
— И сейчас мы пойдем в вестибюль. Вы закажете билет на самолет и дадите телеграмму домой, что вылетаете. А я... Я уж провожу вас, так и быть. Хотя у меня зачетная сессия, сами понимаете.
Опечаленный, ходил с ней по коридорам Клыч, брал билет, писал телеграмму. А сам чувствовал себя так, словно его одурачили.
В Домодедово Таня не поехала, проводила до аэровокзала, подала руку на прощанье.