— Гражданин начальник! Как вы в Ташкенте оказались? И уже в чине выросли?!
— А ты что же думал, что только бывшим «зэкам» дорога в Ташкент? Служу здесь, — он подал Адылу руку. — Как ты? Не узнать, артист.
Они присели на скамейку, Адыл угостил майора сигаретой.
— Вот черт, все курят хорошие сигареты, а я купить их нигде не могу, нет в магазинах.
Адыл, настроение которого совсем не соответствовало его шикарному виду, сразу развеселился от наивности майора, захохотал:
— А как же, гражданин начальник! Жить надо уметь, крутиться. Люди на всем копейку ломают. Хотите, покажу вам, где можно купить любые сигареты? «БТ», «Ростов», «Столичные»? А? Только не наводите своих.
Егоров погрозил ему пальцем, спросил еще раз:
— Ну как ты?
Оба хорошо понимали, что стоит за этим вопросом, и Адыл понимал, какого ответа ждет от него этот немолодой худощавый майор. Но ответить пока нечего. Хотя и скрывать вроде бы нечего. Стал рассказывать о своих хождениях по отделам кадров. Егоров слушал Адыла как-то неопределенно. То ли было ему скучно слушать его похождения, то ли не соглашался в чем-то, о чем пока говорить не хотел.
— Да, между прочим... Ты Сеньку Шпалу не встречал? Пришла ориентировка — удрал из колонии... Глупо... Ну, я слушаю. Ты продолжай.
«Ему уже, наверное, пора на службу, наверное, у них большие строгости и он боится опоздать, потому так и слушает», — огорченно подумал Адыл и замолчал.
— У тебя все? — Егоров докурил сигарету, опустил окурок в урну. — Ну так теперь послушай меня. Все это нытье. Не хотят понимать тебя! Боятся поверить! Громко завернуто. Но как ты думал? Ты решил стать честным, и этим особый подвиг совершаешь, да? А если хочешь знать, то тебе еще мно-о-го раз доказывать придется, что ты достоин нашего доверия.
— Ну, вашим вниманием я не обойден, — немного опешил Адыл от слов майора.
— А я и не органы имею в виду. Мы свое дело делаем, и если собьешься на старую дорогу, снова у нас будешь. Уж поверь, рано или поздно. Я общество имею в виду. Понял? Людей. Почему люди тебе так сразу поверить должны? За твои обещания? Да и не в этом даже дело. Ну вот тебе поверили, на свободу раньше срока отпустили...
— Хороша свобода! Пошел устраиваться на работу — не берут...
— Какой же ты!.. Ты вчера только воровал, а сегодня тебе все блага. А жизнь, Клыч, трудна. Вот тебя обстоятельства только малость прижали, и ты уже обижаешься. А как большинство, ты об этом знаешь? Семья, дети, работа... Не у каждого все гладко складывается... Эх Адыл, легко ты жил и жизни не знаешь. Людям не просто. А ты на них обиделся. Нет, не жди готовенького. Говори спасибо, что тебе дали возможность доказывать, что ты человек. Вот и доказывай. Трудности? Когда ты через них пройдешь — тогда человеком настоящим станешь.
Адыл хорошо знал Егорова, несколько лет тот работал в колонии. Видел его там и простоватым, но принципиальным, и ироничным. Но таким беспощадным, суровым, как сейчас, видел впервые.
— Никто тебе не гарантировал легкой жизни на честном пути. А тут проверка на прочность на каждом шагу, каждую минуту. Если хочешь наконец жить по-людски, стой на своем. И не хнычь, и на людей не обижайся. Они правы, не ты. Кстати, с голоду, судя по твоему виду, ты вроде не помираешь, а?
Адыл покраснел, но Егоров сделал вид, что ничего не заметил.
Уже собравшись уходить, майор дал клочок бумаги:
— Это мой телефон. Если невмоготу станет, звони... А если вдруг Шпалу увидишь, скажи, плохо он сделал. Ой как плохо...
Вечером Адыл вынул из почтового ящика письмо. Из Москвы. Таня писала, что получает направление в Сибирь. Будет работать на телевидении, пока на практике, а потом, видимо, и останется навсегда. Может быть, по пути заедет в Ташкент. На один, два дня. Если только Адыл не сошел с пути.
«...Иначе нам вообще не о чем говорить, ты прекрасно понимаешь. И о чувствах не спеши писать. Еще так далеко до романтики, до громких слов. Пока у тебя одна цель должна быть, ты знаешь. И любовь придет, и счастье. Все на этом пути. А я только одно знаю: не спеши. Никаких обещаний не давай, и с меня не требуй», — прочитал Адыл. Он сидел все под тем же виноградником, на своем топчане. Письмо нерадостное. И снова вроде бы обижаться не на что. Надо уезжать. В Ташкенте ему пока не светит, это ясно. Надо поработать там, где возможно, и не полгода, а несколько лет. Тогда и возвращаться домой. Конечно, можно выбрать место неподалеку, Чирчик и Гулистан рядом с Ташкентом, при теперешнем-то транспорте... Но он все чаще возвращался к идее насчет Каршинской степи. Прочитал в газете. Да, там трудно. Он и сам неплохо знал, что за край и что там за работа. Но ведь там работает много молодежи. И в конце концов, так ли уж важно держаться ему за город? Пока неуютно чувствовал он себя в Ташкенте. Тем более — Пахан и Сенька Шпала... Надо отделаться от них.