Ромка порывисто подался ей навстречу, хотел прижать к себе, к истосковавшемуся сердцу. Но Оля остановилась в двух шагах. И не просто остановилась, а будто очертила невидимую границу, за которую переступать нельзя.
Под ребрами сразу противно заныло, но Ромка отмахнулся от дурного предчувствия.
— Оля, я боялся, что ты не придешь.
— Рома, зачем ты здесь? Ты не должен…
— Что не должен? Я видеть тебя хочу. Я скучал по тебе страшно. Оля…
— Рома, пожалуйста, уходи.
— Да что с тобой?
— Пожалуйста! — всхлипнула она.
— Хорошо. Тогда скажи, когда мы увидимся?
Она ответила не сразу.
— Рома, нам не нужно больше встречаться.
— В смысле?
— Рома, все кончено. Я больше не могу быть с тобой.
— Ты… я думал… ты
Фраза оборвалась, словно рассыпалась на осколки. А ниже ребер, в солнечном сплетении, полыхнуло резкой болью, словно его ударили наотмашь. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни слова сказать.
— Рома, прости меня, пожалуйста. Но я не могу быть с тобой.
— Ты же знаешь, что я ничего не делал…
— Знаю, но…
— Мы же… я же люблю тебя…
Оля всхлипнула, прижала кулачок ко рту, отвернулась вбок.
— Рома, не надо, — дрожащим голосом произнесла она. — Давай просто расстанемся и все. Так будет лучше.
— Кому лучше, Оля? Кому? Тебе? Это из-за слухов, да? В этом все дело? Ты же говорила, что веришь мне!
— Я верю, но…
Она тяжело вздохнула.
— Что — но? Но чужое мнение тебе важнее? Сплетни тебя волнуют? Что про тебя скажут? Этого ты боишься? Тебе стыдно со мной теперь? Боишься, что и тебе заодно достанется? Я понимаю. Я все понимаю. Но и ты пойми. Это неправильно. Я бы защитил тебя… увез… Давай уедем вместе? Вдвоем?
Ромку всего колотило, словно недавняя лихорадка накатила на него с новой силой.
— Рома, пожалуйста, перестань! Я прошу, не надо. Ты не все знаешь.
— А что я не знаю?
Оля попятилась назад.
— Постой! Не уходи!
Ромка поймал ее, но Оля тотчас выдернула руку и отпрянула.
— Рома, все кончено. Не приходи больше. Просто оставь меня… Пожалуйста! И… прости.
Она развернулась и почти бегом устремилась прочь.
— Оля! — крикнул он в отчаянии удаляющейся фигурке.
Она не остановилась, а вскоре и вовсе исчезла из виду.
24
Маргарита Сергеевна вернулась с работы поздно. Перед выходными она всегда старалась подбить все дела, чтобы до понедельника ничего не подвисло. Приехала уставшая и злая, как черт.
Последнее время из-за Ромкиных проблем она ослабила хватку, а кое-что и вовсе пустила на самотек, и на комбинате, работавшем всегда как часы, эти дни то и дело возникали какие-то накладки. Народ расслабился.
Пришлось срочно наверстывать упущенное, а заодно провести экстренное совещание, где она как следует взбодрила начальников отделов и заместителей. Потому и домой приехала на взводе, рассчитывая принять ванну, поужинать и лечь спать пораньше. Но… Ромки дома не оказалось.
Сердце сразу ухнуло вниз. А страх, который и так не отпускал ее все последнее время, сковал до боли внутренности. Лишь силой воли она держала себя в руках, пытаясь соображать трезво. Велела себе успокоиться, потому что паниковать бессмысленно.
Осмотрела дверь, подъезд, прихожую. Все как обычно — значит, сын ушел сам. Где он, господи? Куда мог пойти на ночь глядя? Впрочем, понятно, куда. К ней, к Зарубиной. И что теперь делать? Первая мысль была немедленно вызвать Юру, водителя, и отправится с ним на поиски, но меньше всего хотелось выглядеть заполошной квочкой. Да и как бы эта Оля не стояла у нее поперек горла, стоило признать, что Ромке она нужна. Гораздо нужнее, чем мать, чем кто-либо еще. Только с ней он оживает. Только с ней ему хорошо. А это главное.
Еще раньше Маргарита Сергеевна решила: пусть у него будет эта его Оля, пусть они встречаются, да хоть поженятся, раз уж она ему так дорога. Да, она глупая, слабая, простая как табуретка. Но, в конце концов, не ей же с Олей жить, а ему. И снова повторила себе — главное, ему с ней хорошо. К тому же, с ней он быстрее отойдет от всего этого кошмара.
Маргарита Сергеевна даже подумывала: может, как-то помочь им переехать в Москву? Да хоть куда, где никто не знает про эту гадкую историю. Пусть эта малолетка Халаева во всем призналась, но на Ромку все равно смотрят косо. Между собой обсуждают, кто-то верит, кто-то нет — ей уже доложила секретарша, кто и что болтает среди сотрудников комбината. Можно половину поувольнять, можно запугать, но рты всем не заткнешь. Нормальной жизни ее мальчику здесь не будет. Один уехать он не согласится, а с Олей — другое дело.