чтобы защитить жилище, но ещё кое-как державшейся.
– Выбей! – прошелестели слабеющие выдохи. – Замани её назад!
Виолетта краем глаза заметила тени, окружившие полянку. Разлился многоголосый тоскливый вой.
Серебряная луна подмигнула плоским глазом. Чертыхнувшись, Виолетта с силой ударила дверь
плечом, дверь рухнула. Плечо вспыхнуло болью. Стиснув зубы, она нырнула в тёмный коридор.
Пыль, тьма, сырость. Во рту привкус крови (она даже не заметила, что прокусила губу). Пальцы
онемели, сжимая рукоятку ножа. Вой не смолкал. Виолетте показалось, что что-то скрипнуло.
Потом ещё раз и ещё. Стены дрогнули. Она попыталась сделать шаг назад, но слетевшая с петель
дверь поднялась и захлопнулась.
Крик застрял в горле. Скрип раздался возле самого уха. Спустя секунду Виолетта поняла: стены.
Стены трещали, сквозь них пробивалось сияние. Еле-еле, словно в нелепом фильме, поставленном
на замедленную съёмку, из стен выползали руки. Маленькие, грязные, детские, с обломанными
ногтями. Слепо ощупывали стену вокруг, будто пытались что-то найти.
Дети, мелькнуло в голове, господи, это же все те дети. Виолетта со свистом выпустила воздух из
лёгких. Зрелище шевелящихся рук как приводило в ужас, так и завораживало, не давая оторваться.
За спиной раздался стук в дверь.
– Открой… – шипение существа разливалось как чернила, окутывая всё вокруг. – Будет хуж-ж-же…
Виолетта беспомощно осмотрелась. Сердце стучало в висках, в горле пересохло.
1 словац. – сын
2 словац. – стоять
Дура, куда ты полезла? Куда? Дышать стало больно. Ближайшая из рук вдруг выскочила по локоть
и ухватила Виолетту за куртку.
– Беги! – шепнул детский голосок.
– Найди зеркало у помощницы. Пусть посмотрит… Это вход… Пусть сгинет в том мире.
Шипение, долетевшее из-за двери, заставило поторопиться. Виолетта побежала вперёд, руки
подталкивали и тянули, не давая остановиться. Однажды она поскользнулась, испуганный вскрик
разрезал тьму коридора. Лоб взмок, пряди прилипли к вискам. Руки из стен не дали упасть:
подхватили и снова толкали дальше.
Вой тварей на улице не прекращался, теперь слившись в бесконечно дикий минор, лившийся из
десятков глоток.
Герман, его же разорвут, пронеслась шалая мысль и тут же исчезла.
Виолетта стояла перед дверью. Дверь была знакома – не так давно она мерещилась в видениях.
Женщина хорошо помнила: за неё нельзя заходить. Нельзя, иначе ждёт наказание. Но теперь это
было неважно. Она ухватила тяжёлую резную ручку в виде головы льва и потянула на себя.
Дверь вопреки ожиданиям раскрылась бесшумно. Мягкий золотистый свет полился в коридор,
детские шепотки стали неразборчивыми. У Виолетты по спине пробежали мурашки. Комната,
кресло с истлевшим пледом. В нём сидела девочка с рыжими хвостиками и забавно мотала ногами.
– Привет! Опять ты! Пускать же не велели! Забыла, что ли?
Этот голос резал слух, больше напоминая звук, с которым пилят дерево. Виолетта смело шагнула
вперёд.
– Убирайся, – четко произнесла она.
Сзади раздался грохот, потом вой. Виолетта обернулась, поняла, что существо ворвалось в
коридор. Теперь оно ни капли не напоминало женщину, даже угловатую и некрасивую. Лицо
исказила адская гримаса, в провалах глаз царила чернота, рот – ломаная линия. Шея
неправдоподобно вытянулась, спутанные волосы безобразно свисали. Руки стали нечеловечески
длинными, груди отвисли, словно оно выкормило множество детей, а живот увеличился.
Существо взревело и кинулось к Виолетте, но живой лес рук задержал его. Визг заставил её
похолодеть, она быстро отвернулась. Ладони били, обломанные ногти впивались и рвали плоть.
Рыжая девочка спрыгнула с кресла и направилась к Виолетте. По мере приближения человеческий
облик пропадал, появлялось существо, которое сдавливало грудь во сне. Чёрная клякса с
пурпурными зрачками. Виолетта ухватила попавшую под руку вазу с засохшей сиренью и
швырнула вперёд. За спиной по-прежнему стоял визг. Клякса дрогнула, будто в замешательстве.
Потом тонко вскрикнула и снова кинулась на Виолетту. Та увернулась, но уцепившись за ножку
кресла, упала на пол. Нос начал ныть. Правая сторона лица гудела, напоминая боксёрскую грушу.
Клякса подкралась ближе, Виолетта метнула в неё нож. Пламя охватило черноту, клякса беззвучно
исчезла. Вздохнув, женщина села, опираясь на дрожащую от напряжения руку. Указательным и
большим пальцами и вовсе было больно двигать.
Кресло исчезло вовсе. В стене, к которой оно было приставлено, появилась огромная дверь.