— Не двигайся, — шёпотом сказал Гибс, и я замерла, — Что ты здесь делаешь, а рыжая?
— Мне нужно одеться.
— А может тебе нужно раздеться? — сказал он и начал тянуть вниз моё полотенце. — Ты узнаешь это, рыжая? — он начал водить своим пистолетом по моей спине, мне стало страшно, я замерла. — О да, думаю узнаешь. — он снял с меня полотенце, и я опять стояла перед ним голая, только на этот раз спиной к нему, он начал гладить мою спину рукой, потом опустил ее ниже и начал ласкать мою попу, другой рукой он убрал мои волосы с плеча и начал медленно целовать и покусывать мою шею, поцеловал меня за ушком. Я потихоньку начала таять от его прикосновений. Я чувствовала, как хотела прикоснуться к нему в ответ, я уже начала подставлять попку к его рукам, мне хотелось, что бы он ласкал ее чуть настойчивее, как он вдруг шлепнул меня по ягодице, и я вскрикнула, а потом поднесла руку к губам и держала ее так, пока Гибс стоял позади меня и смеялся. Да, он смеялся надо мной. Я разозлилась, взяла свою одежду и, выходя из комнаты, сказала:
— Козёл! — но это его только больше позабавило, и он еще громче начал смеяться. Ну вот кто он после этого? Естественно козел!
Я оделась в ванной, потом пошла в кухню, достала из холодильника кое-какие продукты, что бы сделать себе бутерброд. Когда моя еда была готова, я положила ее на тарелку, выдавила кетчуп и пошла в гостинную, я села на диван и начала кушать. И тут из комнаты вышел Гибс.
— Я смотрю ты оделась, рыжая. Надоело ходить в полотенце? А мне нравилось, почему ты его сняла? Ах да, это же я его снял, — сказал этот придурок и начал смеяться. Но я не обращала на него внимания и продолжала кушать свой бутерброд.
— Мм… как вкусно, я такая голодная, я ничего вкуснее не ела, — сказала я, облизавая губы, на которых остался кетчуп, и жевала свою еду, при этом закатывая глаза, как будто это деликатесс. Я знала, что он, как и я проголодался и хотела его подразнить. Но я не смогла долго продержаться, я знаю, что значит быть голодной. Поэтому, я перестала его дразнить и сказала:
— Ладно, Гибс, садись, я знаю ты голоден. И да, я не такая вредная, как ты и не такая злопамятная, — он мне нравился, и я не могла злиться на него долго, но ему об этом знать незачем. — Так что я тебя накормлю бутербродами! — и пошла в кухню, достала все, что нужно было для бутерброда и спросила, — Ты кетчуп будешь?
— Да, и горчицу, если есть.
— Ладно, — ответила я.
Когда все было готово, точнее, я сделала еще четыре бутерброда, один положила себе, а остальные три отдала ему, мы начали есть. Он сидел с одной стороны дивана, а я с другой. Тарелки мы держали в руках. Тишина была неуютной. Так что я решила заговорить первой:
— Как тебя зовут Гибс? — спросила я, при этом, жуя кусок бутерброда.
— Гибс, — просто ответил он.
— А это имя или фамилия? — снова спросила я.
— Это почти фамилия, — ответил он, тоже, при этом, прожевывая кусок, который откусил.
— Значит твоя фамилия Гибсон. — он кивнул. — А как тебя зовут? — он немного помолчал и потом сказал.
— Рэй.
— Очень приятно, а я Виктория Майлз. — он посмотрел на меня, но ничего не ответил, а только откусил еще кусок и начал жевать. Я снова спросила — А сколько тебе лет? — он перестал жевать и уставился на меня. — Мне двадцать семь, а тебе, Рэй, сколько? — я снова откусила кусочек бутерброда, облизала пальцы, на которые попал кетчуп, и начала жевать. Он просто уставился на меня и ничего не отвечал. Я поняла. Разговор с ним не удается, и я решила молчать.
Глава 16
Она сделала мне бутерброды, пыталась поддержать разговор, но единственное, о чем я мог думать, это о ее губах, и о том как она слизывает кетчуп с них. А потом она обмакнула палец в кетчупе и облизала его, при этом задержавая его у себя во рту, а потом снова повторила это. Мой член встал, так что, по-моему, змейка на моих джинсах разошлась. Она достала палец со рта и снова начала обволакивать его в кетчупе и снова облизала его, на этот раз медленнее, словно смакуя его, при этом она еще умудрялась что-то у меня спрашивать. Я блядь, нихрена не слышал, я мог только наблюдать как она работает своими губами и языком. Я еле проглотил этот кусок, который даже не прожевал толком, и тут кончик ее языка показался между ее пухлых губ и облизал их.