Затем я почувствовал, как меня осторожно подняли и подо мной оказался матрас, и, открыв затем глаза, я увидел лицо Профессора.
– Потерпи, Курт, – сказал он.
Я закрыл глаза, и к голосу Профессора присоединился еще один голос. Я узнал его... Он принадлежал девушке, чей друг был убит, получив предназначенные мне пули давным-давно – миллион лет назад.
– Он очень плох, Профессор?
– Очень. Четыре пули – это всегда очень плохо.
Профессор был еще одним бродягой, таким же бродягой, как и я. Некогда он служил химиком в большом концерне по производству лекарств – до тех пор, пока не пристрастился к материалам, с которыми работал. Он сидел на героине почти два года, прежде чем его вычислили и вышибли под зад. Он плыл по течению, пока не причалил к берегу, на котором оказывается рано или поздно всякий бродяга.
Склонившись надо мной, он потрогал мое плечо длинными тонкими пальцами. Затем посмотрел через толстые очки, поскреб щетину на подбородке и спросил:
– Ты слышишь меня, Курт?
Я кивнул.
– Хорошо. Кто бы ни влепил это, сделано чистенько. Как в мишень. Все пули вошли рядышком. Думаю, кость не задета. Я не уверен даже, что все пули застряли в тебе. Ты слышишь меня, Курт?
– Слышу, – пробормотал я.
– Хочешь, чтобы я вытащил их?
– Это должен сделать доктор, – сказала девушка.
– Знаю, Бет, – ответил Профессор. – Ты хочешь врача, Курт?
– Ты сам сможешь сделать это?
Профессор развел руками:
– Это твое плечо, Курт.
– Достань их, – попросил я.
Несмотря на кружку вина, которую подала мне Бет, это не было забавно. Вино затуманило мозги и притупило боль, но и вино не всемогуще. Электрическая лампочка раскачивалась над моей головой, и тень Профессора скользила по стене, как черный призрак. Я держал губами горлышко бутылки, делая всякий раз, когда Профессор начинал копаться во мне, большой глоток.
Я глотал дешевое вино, и оно стекало в шахту моего желудка и вращалось там и сгорало, а испарения его проникали мне в голову, превращая тени и раскачивающуюся лампочку в какую-то картинку, словно бы нарисованную Дали.
Профессор парил надо мной, и его очки сверкали, отражая электрический свет. Дыхание его было едким, и в нем чувствовался тошнотворный сладковатый запах наркотика. Я пытался сосредоточить взгляд на щетине, что покрывала его лицо, смотрел, как капли пота скользили по его вискам, по скулам и по тяжелому подбородку. Мои руки сжимали горлышко бутылки, и я делал очередной глоток, чувствуя, как огненный нож проникает в мое плечо. Я стиснул зубы, сдерживая себя, комната завертелась, и остались только боль в плече, дыхание Профессора и девичий голос, который повторял снова и снова:
– Скоро это кончится, Курт. Скоро кончится...
А затем боль внезапно отступила и что-то стянуло мое плечо... Я открыл глаза и увидел, что Профессор разматывает широкий бинт, перевязывая плечо и предплечье.
– Все хорошо, Курт?
– О'кей, – пробормотал я.
– Покажи ему, Бет! – попросил Профессор.
Бет. Высокая девушка по имени Бет. Она раскрыла ладонь, и я увидел пули на ее ладони.
– Двадцать второй калибр, – отметил Профессор.
– Кто это сделал? – спросила Бет.
– Одна баба.
– Почему?
– Я сам все еще пытаюсь понять – почему?
– У тебя для этого будет много времени, Курт, – заметил Профессор.
Она осталась со мной. Вместе со мной она ждала, когда заживет плечо день за днем, до тех пор, пока я не почувствовал, что схожу с ума, лежа на этой кровати.
– Они думают, что на этот раз ты действительно умер, Курт. Рассказывают, что тебе всадили четыре пули прямо в сердце.
– Девица должна была подумать именно так, – сказал я.
– Шейла Мак-Кейн.
– Как ты узнала, Бет?
– Пошла в отель «Пол». Спросила клерка, где ты. Он ответил, что ты выписался неизвестно куда. Потом он вспомнил, что приходила эта Мак-Кейн и что он дал тебе ее адрес. Он решил, что я смогу найти тебя там. Он запомнил адрес. Она, должно быть, красотка, эта сука Мак-Кейн.
– Красотка, – сказал я. – А что у тебя были за новости?
– Я отыскала Графтона.
– Где?
– В клоповнике на Восточной сорок седьмой...
Я покачал головой:
– Нет, прошел все, что там есть, и...
– Он записался под другим именем. Мне сказал об этом один знакомый парень. Но я узнала гораздо больше.
– Например...
– Например, Графтон приехал в Нью-Йорк не только затем, чтобы рассчитаться с тобой.
– Тогда зачем же?
– По делам большого синдиката. Как я узнала, они расширяют свое влияние. Больше ничего выяснить не удалось. Мой знакомый держит язык за зубами.
Я сел на кровати:
– Что?!
– Я сказала...
– Слышал, – я привлек ее к себе. – Детка, думаю, что это и есть причина. В этом-то все дело!
Я прижал ее губы к своим, и ее тело ожило в моих руках.
– Курт... твое плечо. Так ты никогда не выздоровеешь.
– Детка, я уже здоров. Я уже чертовски здоров. Выйди-ка отсюда, пока я натягиваю штаны.
Бет улыбнулась.
– Зачем? – спросила она.
Я чуть не избил ее, чтобы заставить остаться дома. Мне не хотелось, чтобы Бет ехала со мной, потому что я предвидел драку и не хотел, чтобы девушка оказалась в ее гуще. Она рассказала, что мне было нужно, и я направился в отель «Грин», клоповник на Восточной сорок седьмой улице, где остановился Бак Графтон. Я спросил у дежурного, где его комната. Он записался под именем Боба Гормана, и дежурный указал мне на номер триста тринадцатый.
Сорок пятый все еще был со мной, и на этот раз я держал его наготове. Сейчас у меня на руках были все козыри, потому что я знал суть всего происходящего – знал все полностью. Я быстро взбежал по лестнице и постучал рукоятью пистолета в дверь триста тринадцатого.
– Кто там? – голос звучал знакомо, но я не мог вспомнить его, да и на обдумывание не было времени.
– Посыльный, сэр.
– Минутку.
Дверь слегка приотворилась, но этого было достаточно. Толкнув, я широко распахнул ее и вошел в комнату с сорок пятым наготове. И застыл, как мертвый, глядя на дуло направленного в меня револьвера. Это было знакомое оружие. Последний раз я видел его в комнате, заставленной книгами от пола до потолка. Револьвер держал в руке господин с пепельными волосами, который чертовски сильно хлестал по щекам блондинку, лежавшую на ковре. Теперь тот же самый господин целился в меня из тридцать второго. Его звали Чарли Семмлер.
– Брось его, Кеннон, – приказал Семмлер.
Я выронил мой сорок пятый на пол. Семмлер осторожно поднял его и затем пинком закрыл дверь.
– Ну что? – спросил я. – Ты опередил меня, Семмлер?
– У тебя была уйма времени, Кеннон. Обещание...
– Ложное обещание. Но в таком случае и все вообще ложно, не правда ли? – я посмотрел на громилу, связанного в кресле у окна. – Как, скажем, наш друг, парень с фотографии, которого ты хочешь прикончить.