— Помню, как подговорил одну горничную на отце повиснуть. Не за бесплатно, естественно. Она то тут перед отцом покрутится, то там нагнётся, то кофточка расстёгнута некстати окажется, то ещё что. Профессионально девчонка работала и недорого брала. А как-то вышла из спальни отцовской в нужное время, как раз Анна приехала. Ну я и подступился к мачехе. Мол, отец — тот ещё гуляка, молодых служанок любит. Наплёл ей и про мать, как он её изводил, и про баб. А она стоит слушает, кивает и смотрит на меня с такой жалостью, что мне аж противно стало.
Короче, поняла она всё с ходу. И мои потуги отца очернить, и подставу со служанкой. Провалился мой план. И я за Тимура взялся. Тем более что поводов было предостаточно.
Ему чуть намекни на глаза раскосые, он хук справа прописывал. Тим же отца своего не видел никогда и очень переживал, что в него пошёл внешностью. А потом он про мать мою узнал и ответил что-то оскорбительное. Пришли мы на следующий день в лицей с фингалами на пол-лица у каждого. Отец запретил Анне заклеивать или маскировать синяки. Так и пришли в класс: оба злющие, побитые, но яростно ненавидящие друг друга.
Вот наш физрук, может, помнишь, Полкан, посоветовал отцу нас с Тимом отдать в спорт, раз уж в Суворовское не примут. Нас в яхт-школу и засунули.
А тренер там суровый мужик оказался. Сам из наших, при деньгах и связях. Вообще вся школа его, он там и сейчас и царь, и бог. Может, отца моего и побаивался, но виду не подавал, а скорее всего, плевал он и на мою фамилию, и на инвестиции с дотациями. Поставил меня с Тимуром в одну команду и велел капитану чмырить нас как каких-то сопляков.
— Даже представить себе не могу.
— Реально так было! Можешь у Тима потом спросить. Хуже армии. Тренера все Чёртом звали. Ему прозвище подходит.
Зима, холод, ветер. А мы, как два полудурка, вяжем какие-то узлы. Там руки мёрзли так, что не то что узлы не завязать, там пальцы элементарно не согнуть. А мы же с Тимом друг перед другом выделываемся, кто круче. Никому не охота показаться салагой. Команда с нас стебётся, стоят чай или кофе потягивают и над нами угорают, шуточки отвешивают.
А потом у Тимура терпение лопнуло, он как швырнул снасти. Вся наша работа коту под хвост. Я ему с психа и зарядил в глаз. Да так, что он за борт улетел. Вот тут и выяснилось, что плавает брат как говно: вроде не тонет, но и не выплывает толком.
У меня тогда всю соображалку отключило, я за ним сиганул в воду. Холода не чувствую, вцепился в Тима и тащу. Ребята оказались сообразительными: круг нам кинули спасательный, медиков вызвали сразу. Я Тимура в круг перекинул, а сам чуть не пошёл на дно. Вода-то ледяная, в куртке неудобно, тяжело. Адреналин сошёл на нет. Еле выгреб. Пацаны меня выловили, а тут и медики. И тренер… — сейчас, вспоминая, я чувствовал себя почти героем, спасшим близкого. А тогда было нереально очково и самому утонуть, и Тима не вытащить.
— Как он нас песочил, как он орал! Если бы нас в больницу не потащили на скорой, то убил бы нас Чёрт.
Он потом нас не хотел брать обратно в команду. Даже отцу отказал. А вот Анне пошёл на встречу, принял меня с Тимом с испытательным сроком.
А мы, пока в водичке ледяной плавали, пока в больничке с пневмонией валялись, подружились вроде как.
Тимур меня бесил, конечно, местами своими плебейскими замашками. Да и Чёрт – гад, Тима натаскивал сильнее меня. Я злился. Но драк мы уже не устраивали, научились худо-бедно договариваться. А потом и вовсе я со спорта слился, а Тим до сих пор под парусами ходит. Его это, нашёл свою тему.
Маша покачала головой в ответ на мои откровения и заявила:
— Весело ты жил. Но я устала и хочу спать. Спокойной ночи.
Я посмотрел в спину Маше, удаляющейся по коридору, одним глотком допил остатки виски в стакане и завалился спать с абсолютно пустой головой.