— А не дразнили вас ребятишки на улице?
— Да, они бежали за мной, но я не обращал на них никакого внимания, и они не шумели.
Пробыв несколько месяцев в Лондоне, Нараян Хемчандра отправился в Париж. Там он принялся за изучение французского языка и стал переводить французские книги, К тому времени я уже довольно прилично знал французский, и он дал мне просмотреть свою работу. Это был не перевод, а краткий пересказ.
В конце концов, он осуществил и свое намерение побывать в Америке. С большим трудом он получил билет для проезда на палубе. В Соединенных Штатах его привлекли к суду за «неприличную одежду», когда он однажды появился на улице, облаченный в рубашку и дхота. Помнится, он был оправдан.
XX
IIIВсемирная выставка
В 1890 году в Париже открылась всемирная выставка. Я читал о большой подготовительной работе к ней, а также всегда горел желанием увидеть Париж. Я подумал, что было бы хорошо осуществить оба желания — повидать Париж и выставку одновременно. Особое место на выставке занимала Эйфелева башня высотой около тысячи футов, полностью сооруженная из металла. Конечно, на выставке было много и других любопытных вещей, но Эйфелева башня была главной достопримечательностью, так как до этого считалось, что сооружение такой высоты не может быть прочным.
Я знал, что в Париже есть вегетарианский ресторан, снял комнату по соседству с ним и прожил в городе семь дней. Расходы на поездки и на осмотр достопримечательностей я производил очень экономно. Я осматривал Париж в основном пешком, пользуясь картой города, а также картой выставки и путеводителем. Этого было достаточно, чтобы познакомиться с главными улицами и наиболее интересными местами.
О выставке у меня осталось воспоминание, как о чем-то огромном и многообразном. Я прекрасно помню Эйфелеву башню, так как дважды или трижды поднимался на нее. На вершине башни был устроен ресторан, и я позавтракал там, выбросив семь шиллингов лишь для того, чтобы иметь право сказать, что я ел на такой большой высоте.
До сих пор в моей памяти сохранились старинные церкви Парижа. Грандиозность и царящее в них спокойствие незабываемы. Удивительную архитектуру собора Парижской богоматери, превосходно отделанного и внутри, с изумительными скульптурами, забыть невозможно. Я ощутил тогда, что сердца людей, потративших миллионы на строительство подобных храмов, были преисполнены любви к богу.
Я много читал о парижских модах и о легкомыслии парижан. Подтверждения этому можно было видеть на каждом шагу, но церкви занимали особое место. Каждый, входя в церковь, тотчас забывал о шуме и суете снаружи. Менялись манеры человека, он исполнялся достоинства и благоговения, проходя мимо коленопреклоненного верующего у статуи пресвятой девы. С тех пор во мне все более укреплялось чувство, что коленопреклонение и молитвы — не предрассудки: набожные души, преклоняющие колени перед святой девой, не могут поклоняться простому мрамору. В них горит подлинная любовь, и они поклоняются не камню, а божеству, символом которого является камень. Я почувствовал тогда, что такое поклонение не умаляет, а увеличивает славу господа.
Должен сказать еще несколько слов об Эйфелевой башне. Не знаю, каким целям она служит сегодня, но в то время одни говорили о ней с пренебрежением, другие — с восторгом. Помню, что Толстой больше других ругал ее. Он сказал, что Эйфелева башня — памятник человеческой глупости, а не мудрости. Табак, говорил он, худший из всех наркотиков. С тех пор как человек пристрастился к нему, он стал совершать преступления, на которые пьяница никогда не решится: алкоголь делает человека бешеным, а табак затемняет ум, и он начинает строить воздушные замки. Эйфелева башня и есть одно из сооружений человека, находящегося в таком состоянии Искусство не имеет никакого отношения к Эйфелевой башне. О ней никак нельзя было сказать, что она украшала выставку. Она привлекала новизной и уникальными размерами, и толпы людей устремлялись к ней. Она была игрушкой. А поскольку все мы — дети, игрушки привлекают нас. Башня еще раз доказала это. Этим целям, вероятно, Эйфелева башня и призвана была служить.
XXIV
«Допущен», а что дальше?
До сих пор я ничего не сказал о том, что сделал для достижения цели, ради которой отправился в Англию, а именно для того, чтобы стать адвокатом. Пора вкратце коснуться этого.
Студент должен был выполнить два условия, чтобы быть официально допущенным к адвокатской практике: «отмечать семестры» (их было двенадцать, общей продолжительностью около трех лет) и сдать экзамены. Вместо выражения «отмечать семестры» существовало другое — «съедать семестры», ибо каждый семестр полагалось присутствовать по крайней мере на шести обедах примерно из двадцати четырех. «Съедать семестры» не означало обязательно обедать. Необходимо было лишь являться к назначенному часу и оставаться до окончания обеда. Но обычно все ели и пили, кухня была хорошая, вина первоклассные. Обед обходился в два с половиной — три с половиной шиллинга, т. е. две-три рупии. Это считалось умеренной платой, так как в ресторане такую сумму пришлось бы заплатить за одно лишь вино. В Индии нас, т. е. тех, кто еще «не цивилизован», весьма удивляет, когда стоимость напитков превышает стоимость пищи. Я тоже поражался тому, как люди решаются выбрасывать столько денег на спиртное. Впоследствии я это понял. Чаще всего я ни к чему не притрагивался на этих обедах, так как из подававшихся блюд мог есть лишь хлеб, отварной картофель и капусту.