Вдобавок Арафат пытался извернуться и не отказываться от права на безусловное возвращение палестинцев. Он знал, что ему придется это сделать, но опасался резкой критики в свой адрес. Я напомнил ему, что Израиль обещал принять некоторых беженцев из Ливана, семьи которых столетиями жили там, где сейчас был север Израиля, но ни один израильский лидер не согласится впустить в страну так много палестинцев, которых через пару десятков лет из-за более высокого уровня рождаемости окажется значительно больше, чем евреев. На Святой земле не могут существовать два государства, в каждом из которых арабы составляют большинство, — Арафат это признал, подписав в 1993 году мирное соглашение, где прямо говорилось о создании двух государств. Кроме того, утверждение мирного договора предполагалось вынести на референдум, и наличие в нем пункта об отказе палестинцев от безусловного возвращения было критическим условием его одобрения гражданами Израиля. В противном случае представлялось невероятным, что израильтяне за него проголосуют. С другой стороны, я полагал, что израильтяне примут план окончательного урегулирования на основе предложенных мною «параметров». Я даже считал, что, если договор будет заключен, у Барака появится шанс победить на выборах, хотя сейчас, по данным опросов, он сильно отставал от Шарона, поскольку израильские избиратели были напуганы интифадой палестинцев и обозлены отказом Арафата заключать мир.
Иногда казалось, что Арафат запутался и не вполне владеет информацией. Я порой думал, что он не совсем себя контролирует после всех этих долгих лет, когда ему приходилось каждый день ночевать на новом месте, чтобы спастись от покушений, после бесконечных часов, проведенных в самолетах, и постоянных напряженных переговоров. Возможно, Арафат просто никак не мог решиться сделать последний шаг, чтобы превратиться из революционера в государственного деятеля. Он привык постоянно совершать перелеты с места на место, дарить украшения, изготовленные из перламутра палестинскими умельцами, мировым лидерам и появляться вместе с ними на телеэкранах. После прекращения насилия все изменится. Палестина уже не станет постоянно фигурировать в заголовках новостей, и вместо этого Арафату придется беспокоиться о создании рабочих мест, строительстве школ и удовлетворении бытовых потребностей населения. Большинство молодых участников команды Арафата хотели, чтобы он заключил соглашение; я считал, что Абу-Ала и Абу-Мазен с ними согласны, но не хотят ссориться со своим лидером.
Когда Арафат ушел, я все еще не знал, как он поступит. Судя по его манере держаться и мимике, скорее всего, ответ будет отрицательным, но ему предлагались настолько хорошие условия соглашения, что упустить этот шанс было бы неимоверной глупостью. Барак приглашал меня приехать на Ближний Восток, но я сначала хотел, чтобы Арафат дал израильтянам положительный ответ по основным предложенным мною параметрам сделки. В декабре, когда стороны встречались на военно-воздушной базе Боллинг, они не смогли договориться, потому что Арафат не захотел принять эти условия.
Наконец 13 января Арафат согласился встретиться с Шимоном Пересом, который незадолго до этого провел переговоры с Саебом Эрекатом, но они тоже не принесли результата. Последней попыткой израильтян было предложение подписать письмо, содержащее как можно больше параметров, чтобы, когда Барак проиграет выборы, стороны оказались связанными обязательством продолжать переговоры, которые в конце концов приведут к заключению мира. Арафат никак на это не прореагировал, поскольку хотел показать, что не пойдет ни на какие уступки. Стороны продолжили свои переговоры в египетском городе Таба. Они были близки к договоренности, но так и не добились успеха. Арафат никогда не говорил «нет» — он просто не мог решиться сказать «да». Как говорится, «падению предшествует гордыня».
Перед завершением моей работы на посту президента Арафат в одной из наших последних бесед поблагодарил меня за все усилия и назвал великим человеком. В ответ я сказал: «Господин председатель, я не великий человек. Я неудачник, и виной этому — вы». Я предупредил Арафата, что его позиция сделала неизбежным избрание Шарона, которое будет иметь для него тяжелые последствия.