- Страдай, - прошептала Мэри, наклонилась вперед и поцеловала потеющий лоб легавого. У него были редкие каштановые волосы, он уже начал лысеть. Легавый хрипло булькал зияющим горлом.
- Все, линяем! - настойчиво проговорил Эдвард. Мэри отвернулась от свиньи и вместе с Эдвардом заковыляла в дым, прижимая руку к животу, словно не давая вывалиться внутренностям.
- Страдай, - сказала Мэри Террор, сидя в оливково-зеленом фургоне рядом с Барабанщиком. Она открыла окно и вдохнула воздух. Вонь дыма и горящих зданий полностью исчезла, но она ее помнила. Они с Эдвардом тогда проползли в густом дыму мимо большой машины легавых, меньше чем в десяти фугах от двух свиней с помповыми ружьями, которые рассуждали насчет выбить дух из этих хиппи. В четырех кварталах от них, на краю заросшего парка, стоял заброшенный сарай и в его стене была отошедшая доска. Мэри и Эдвард прятались там двадцать шесть часов и спали все время, когда не надо было отгонять крыс, чуявших запах крови Мэри. Потом Эдвард вышел, нашел таксофон и позвонил кое-каким друзьям в Манхэттене, у которых был магазин пропагандистской литературы. Через два часа после этого Мэри проснулась в какой-то квартире и услышала спорящий с кем-то раздраженный голос, говоривший, что она все пачкает кровью и что ей нельзя здесь оставаться.
Вошел кто-то с медицинской сумкой, с антисептиками, со шприцами и сверкающими инструментами.
- Ну и мясорубка, - услышала она, как он говорит, удаляя пинцетом шрапнель и щепки.
- Мой ребенок, - прошептала Мэри. - Я вот-вот должна родить.
- Ага, верно. Эдди, дай ей еще глоток рома. Она выпила жидкий огонь.
- Где Джек? Скажите Джеку, что я вот-вот рожу его ребенка.
Голос Эдварда:
- Мэри? Мэри, слушай меня. Один мой друг тебя сейчас повезет. Отвезет тебя в дом, где ты сможешь отдохнуть Ты слышишь?
- Да. Я вот-вот рожу. Ох, больно. Больно.
- У тебя недолго будет болеть. Слушай, Мэри. Ты пробудешь в этом доме, пока не оправишься, но тебе нельзя там долго оставаться. Где-то неделю, не больше. О'кей?
- Подпольная железная дорога, - ответила она с закрытыми глазами. Просекла.
- Сейчас я должен идти. Ты меня слышишь?
- Слышу.
- Я должен линять. Мой друг позаботится о тебе. Я ему заплатил. Мне пора смываться. О'кей?
- О'кей, - ответила она и затем уплыла в сон. Так она в последний раз видела Эдварда Фордайса.
Возле Балтимора есть туалет бензозаправочной станции, где Мэри родила мертвую девочку из живота, прихваченного тремястами шестьюдесятью двумя неровными швами. В Боуэнсе, штат Мэриленд, есть дом возле самого берега Кипарисового Болота у Боевого Ручья, где Мэри прожила неделю на чечевичном супе с мужчиной и женщиной, которые не говорили ни одного слова. По ночам вскрики мелких зверьков, тут же поглощаемые болотом, звучали для нее детским плачем.
Хозяева дали ей прочесть репортаж о перестрелке в "Нью-Йорк тайме". Это было трудно читать. Эдвард, Лорд Джек и Беделия Морз сумели уйти. Джеймс Ксавье Тумбе был взят живым, но тяжело раненным. Он никогда не расскажет о Плачущей леди, Мэри это знала. У Джеймса Ксавье Тумбса была нора внутри самого себя, он умел уходить в нее, закрывать крышку и декламировать хайку в своем внутреннем святилище.
Самая худшая ночь была, когда ей снилось, как она приносит мальчика Лорду Джеку. Это было кошмарно, потому что, когда сон кончился, она снова осталась одна.
- Я родилась вот здесь. Видишь? - Мэри приподняла корзинку с Барабанщиком. Но Барабанщик спал, его розовые веки трепетали и пустышка была крепко стиснута во рту. Она поцеловала его в лоб, поцелуй ласковее, чем тот, которым она некогда одарила страдающего легавого, и поставила корзинку на место.
В доме 1105 по Элдермен-стрит обитали призраки. Она слышала, как они поют песни любви и революции голосами, навсегда оставшимися молодыми. Джеймс Ксавье Тумбе был убит во время бунта в Аттике. Она подумала, вернулся ли сюда его призрак и присоединился ли к теням других спящих детей. Линден, Нью-Джерси, первое июля тысяча девятьсот семьдесят второго года. Как сказал бы Кронкайт:
"Это было так, как это было".
Она почувствовала себя очень старой. Завтра она опять почувствует себя молодой. Она проехала шестнадцать миль назад к мотелю "Мак-Ардль Тревел Инн" возле Пискатавея, и когда она самую малость всплакнула, никто этого не видел.
Глава 4
ТРЕЩИНА В ГЛИНЕ
Когда дверь открылась, Лаура сунула полупустую бутылку "сангрйи" в лицо Марка Треггса.
- Вот. Я принесла подарок.
Он ошеломленно моргал, пока позади него Роза вставала с набивного стула, на котором сидела и смотрела телевизор. На полу играли двое детей: девочка со своей Барби и мальчик с робокопами; они тоже остановились и поглядели на гостью широко раскрытыми глазами.
- Ты что, не собираешься пригласить меня в дом? - спросила Лаура. От ее дыхания исходил запах сладкого красного вина.
- Нет. Уходите, пожалуйста. Он попытался закрыть дверь. Лаура уперлась в нее рукой.
- Я здесь никого не знаю. А в одиночку пить мерзко. Не будь таким грубым, о'кей?
- Мне больше нечего вам рассказать.
- Я знаю. Я просто хочу быть с кем-нибудь. Разве это запрещено?
Он взглянул на свои наручные часы; на циферблате был нарисован Микки-Маус.
- Уже почти девять часов.
- Верно. Самое время выпить как следует.
- Если вы не уйдете, - сказал Треггс, - я буду вынужден вызвать полицию.
- И в самом деле вызовешь? - спросила она его. Молчание затянулось, и Лаура увидела, что не вызовет.
- Впусти ее, Марк! - Роза стояла у него за спиной. - Какой от этого будет вред?
- По-моему, она пьяна.
- Нет, еще нет. - Лаура тонко улыбнулась. - Я только над этим работаю. Брось, Марк, я недолго задержусь. Мне просто надо поговорить с кем-нибудь, сечешь?
Роза Треггс оттолкнула мужа в сторону и открыла дверь, чтобы впустить ее.
- Мы никогда ни перед кем не закрывали дверь и сейчас не закроем. Заходи, Лаура.
Лаура перешагнула через порог со своей бутылкой вина.
- Привет, - сказала она детям, и мальчик ответил "привет", а девочка просто уставилась на нее.
- Закрой дверь, Марк, ты напускаешь холод! - сказала Роза, и он что-то буркнул себе в бороду и закрыл дверь, отгораживаясь от ночи.
- Мы думали, ты уже вернулась в Атланту, - сказала Роза.
Лаура опустилась на диван. Ей в зад уперлись пружины.
- Некуда мне особенно возвращаться. - Она откупорила "сангрию" и выпила прямо из горлышка. Последний раз, когда она пила из горлышка, это было пиво в полцены, в университете Джорджии. - Я думала, что мне хочется побыть одной. Кажется, я ошиблась.
- А разве о тебе никто не будет беспокоиться?
- Я оставила мужу сообщение на автоответчике. Он в отъезде. Не дома. Лаура сделала еще глоток. - Позвонила Кэрол и сказала, где я. Кэрол - это моя подруга. Спасибо Господу за друзей, верно?
- О'кей, короеды, - сказал Треггс детям. - Время ложиться спать.
Они немедленно протестующе завыли, но Треггс был неумолим.
- Вы та самая леди, у которой похитили ребенка? - спросил мальчик.
- Да, я та самая.
- Марк-младший! - провозгласил старший Марк. - Ступай, время спать!
- Мой отец думает, что у вас передатчик, - сказал ей мальчик. - Видите моего робокопа? - Он протянул ей игрушку, но отец схватил его за руку и потащил в коридор.
- Спокойной ночи! - успел сказать Марк-младший. Дверь хлопнула, довольно жестко.
- Смышленый малыш, - сказала Лаура Розе. - А у меня нету. В смысле передатчика нету. Зачем бы он мне?
- Марк несколько подозрителен насчет людей. Еще со времен Беркли. Понимаете, свиньи тогда ставили микрофоны у ребят, строивших из себя радикалов, и все записывали, что они говорили. ФБР так тогда кучу досье составляли на людей. - Она пожала плечами. - Я в политику не влезала. Я все больше, так сказать, сшивалась рядом и плела макраме.
- А я влезала в политику. - Еще глоток вина. Язык стал будто шерстяным. Я думала, мы можем изменить мир цветами и свечами. Любовью. - Она сказала это так, будто уже не знала точно, что значит это слово. - Чертовски глупо это было, правда?