- Не нужен он мне! - огрызнулась Мэри. - И не надо мне сочувствовать! Никак не надо! У меня теперь все хорошо, раз мой ребенок со мной!
Диди кивнула, вспоминая раскаленную горелку. Не окажись ее здесь, от головы младенца остался бы обгорелый череп. Однажды ночью - и может быть, в очень недалеком будущем - Мэри проснется в судорогах безумия, и никого не окажется рядом, чтобы спасти ребенка. Диди знала, что много страшного натворила в своей жизни. По ночам к ней приходили призраки, исходя кровью и стонами. Они заполняли ее сны, они ухмылялись и бормотали, когда она отложила бритву и сунула запястья в горячую воду. Она делала страшные вещи, но никогда не трогала детей.
- Может быть, тебе не стоит везти его с собой, - сказала Диди.
С лицом, будто высеченным из камня, Мэри тяжело смотрела на Диди.
- С ребенком ты не сможешь так быстро ехать, - продолжала Диди. - Он будет тебя задерживать.
Мэри молчала, качая на руках спящего ребенка.
- Ты можешь оставить его в церкви. С запиской, кто он такой. Они вернут его матери.
- Его мать - я, - сказала Мэри. "Опасная территория", - поняла Диди. Она вступила на минное поле.
- Ты же не хочешь, чтобы Барабанщик пострадал? Что ты будешь делать, если тебя обнаружит полиция? Может пострадать Барабанщик. Об этом ты подумала?
- Конечно. Если свиньи меня найдут, я сначала застрелю ребенка, потом прихвачу с собой столько легавых, сколько получится. - Она пожала плечами. Разумно.
Диди ошеломленно моргнула, и в этот момент ей открылась тьма души Мэри Террор.
- Я не могу дать им взять нас живьем, - сказала Мэри. Улыбка вернулась на ее лицо. - Мы теперь вместе. Мы умрем вместе, если это нам суждено.
Диди поглядела на свои сцепленные на коленях руки. Это были руки от матери-земли. Широкие ладони и крепкие пальцы. Она подумала о входящих в тела пулях из оружия, зажатого в одной из этих рук. Она вспомнила новости по телевизору, как показывали уходящую из больницы в Атланте мать ребенка с истерзанным тревогой лицом и согнутой под неимоверной тяжестью спиной. Она подумала о тайне, о которой подозревала уже пять лет. Жизнь ее была извилистой, предательской дорогой. Она убила своих родителей, доведя мать до алкоголизма, а отца до сердечного приступа, убившего его в семьдесят третьем году. Ферма пропала - ее забрал банк. Мать жила в приюте, бормоча слюнявым ртом и мочась под себя. Для Беделии Морз старая пословица обернулась горькой истиной - нельзя вернуться в родной дом.
Объявление она увидела в январском выпуске "Мамы Джонс". Сперва она никак не собиралась ехать восемнадцатого февраля к статуе Свободы, но мысль об этом продолжала ее грызть. Диди не знала точно, почему она решила ехать. Может быть, из чистого любопытства, или же потому, что Штормовой Фронт и был ее настоящей семьей. Она купила билет туда и обратно в "Америкэн эйрланз" и в четверг вечером вылетела из Детройта.
Обратный самолет в Детройт вылетал в днем в полвторого. Она не собиралась ночевать в мотеле у Мэри, но там было чище, чем в отеле на Пятьдесят пятой западной в Манхеттене, где она остановилась. Теперь она была рада, что осталась с Мэри - из-за ребенка. И куда меньше была рада, что заглянула во внутренний мир Мэри Террор, хотя сообщение в новостях о гибели агента ФБР от настороженного ружья было достаточным предупреждением. Диди вертела в уме свою тайну, как кубик Рубика.
Мэри заметила отсутствующий взгляд Диди.
- О чем ты думаешь?
- О книге Эдварда, - солгала Диди. Под саркастическим нажимом Мэри Эдвард рассказал Диди, о чем он пишет. - Я не уверена, что Джеку бы это понравилось.
- Он велел бы казнить Эдварда, - сказала Мэри. - Предателям нет пощады. Так он всегда говорил.
Диди поглядела на ребенка в руках Мэри. Невинное существо. Ему здесь не место.
- Ты сказала, что.., что хотела привезти Джеку ребенка.
- Я хотела принести ему дар. Он всегда хотел сына. Тот дар, который я носила для него в себе в ту ночь, когда меня ранили.
Это правда или нет? Она не могла припомнить точно.
- Значит, ты опять заляжешь на дно?
Щелк. Щелк. Щелк.
Мысленный кубик Рубика за работой.
- Завтра, когда выясню с Эдвардом. А потом двину в Канаду. С Барабанщиком.
Диди поняла, что она собирается убить Эдварда. И долго ли до нового приступа, когда она изувечит или убьет ребенка? Щелк. Щелк. Новые кусочки поворачиваются, вставая на место. Может быть, Эдвард и заслуживает смерти. Но он был братом по оружию, разве это чего-нибудь не стоит? Ребенок точно не заслуживает уготованной ему участи. Щелк. Щелк. Диди поглядела на свои руки от матери-земли и поняла, что снова людская глина отдана на ее милость.
- Мэри? - тихо позвала она.
- Что?
- Я... - Она осеклась. Тайна так долго была тайной, что не хотела выходить на свет. Но две жизни - Эдварда и младенца - зависели сейчас от этого решения. - Я, кажется, догадываюсь.., где сейчас Джек.
Мэри сидела неподвижно, ее рот приоткрылся.
- Я не уверена. Но мне кажется, что Джек может быть в Калифорнии.
Мэри не реагировала.
- В Северной Калифорнии, - продолжала Диди. - Городок под названием Фристоун. Примерно в пятидесяти милях к северу от Сан-Франциско.
Мэри пошевелилась: трепет возбуждения, словно по ее жилам вновь побежала кровь.
- Я знаю этот дом, - произнесла она сдавленным напряженным голосом. - Дом Грома.
Диди никогда не бывала в Доме Грома, но знала о нем от других членов группы. Дом Грома был расположен над Сан-Франциско, спрятанный в лесах возле бухты Дрейке. Здесь родился Штормовой Фронт, когда первые его члены кровью подписали договор верности Делу. Диди знала, что это охотничий домик, заброшенный уже лет тридцать, и что его название произошло от постоянного грохота волн, разбивающихся об иссеченные скалы бухты Дрейке. Дом Грома был первой штаб-квартирой Штормового Фронта, мозговым центром, откуда организовывались теракты на всем Западном побережье.
- Фристоун, - повторила Мэри. - Фристоун. - Ее глаза вспыхнули, как спиртовые лампы. - Почему ты думаешь, что он там?
- Я - член клуба "Сьерра". Пять лет назад в нашем бюллетене прошло сообщение о группе людей, которые подали в суд на Фристоун за выброс мусора возле птичьего заповедника. Была их фотография на заседании местного совета. По-моему, один из них может оказаться Джеком Гардинером.
- То есть ты не уверена?
- Нет. На фотографии было только его лицо в профиль. Но я ее вырезала и сохранила. - Она наклонилась вперед. - Мэри, я помню лица. Во всяком случае, помнят мои руки. Приезжай в Энн-Арбор, посмотри, что я сделала, и ты мне скажешь, он это или нет.
Мэри снова молчала, и Диди видела, как у нее шарниры в мозгу ворочаются.
- А Эдварда не убивай, - сказала Диди. - Возьми его с собой. Он ведь тоже захочет найти Джека - для своей книги. Если Джек в самом деле во Фристоуне, ты привезешь к нему и ребенка и Эдварда, и он решит, следует казнить Эдварда или нет.
"Выгадываю время для Эдварда", - подумала она. И для себя, чтобы сообразить, как отнять ребенка у Мэри.
- Калифорния. Страна, текущая молоком и медом, - сказала Мэри. Она кивнула и улыбка ее стала блаженной. - Да. Именно туда Джек бы и направился. - Она порывисто обняла Барабанщика, разбудив его. - Милый мой Барабанщик! Деточка моя! - В ее голосе зазвучала веселая радость. - Мы найдем Джека! Найдем Джека и он будет любить нас обоих, как он будет нас любить!
- Мой самолет улетает в час ночи, - сказала Диди. - Я поеду вперед, а вы с Эдвардом следом.
- Да. Мы поедем следом за тобой. Именно так. - Мэри сияла, как школьница, и это зрелище рвало сердце Диди. Барабанщик заплакал. - Он тоже рад! - сказала Мэри. - Слышишь его?
Диди не могла больше смотреть на лицо Мэри. В нем было что-то от смерти, что-то жестокое и пугающее в своей маниакальной радости.
"Это и есть плод нашей борьбы? - спросила себя Диди. - Не свобода от угнетения, а безумие в ночи?"
- Я, пожалуй, вернусь к себе в гостиницу, - сказала она и встала с раскладного дивана. - Я тебе оставлю свой телефон. Когда доберетесь до Энн-Арбора, позвони мне, и я объясню, как проехать.