— Не думай. Стреляй.
— Но с какой стати? Ты явился сюда не для того, чтобы убивать. Всего-навсего хотел похитить. Кроме того, у тебя нет ответов на мои вопросы.
— Я на все ответил тебе.
— Когда?
— Да всего пару минут тому назад... Гавличек. Война. Чехословакия, Прага. Твои отец и мать. Лидице. Разве все это не имеет отношения к нашему делу?
— Что ты бормочешь?
— Ты повредился головой, Навахо. Я не вру.
— Что?
— Ты не видел этой самой Каррас. Она мертва.
— Она жива! — прокричал Майкл, присаживаясь на корточки рядом с посланцем Вашингтона и схватив его за борта помятого пиджака. — Будь ты проклят! Она меня видела и скрылась!
— Невозможно, — сказал Огилви, покачав головой. — На Коста-Брава ты был не один. Там присутствовал еще один человек. У нас имеются его показания; он привез вещественные доказательства... части одежды... группа крови... Она умерла на побережье Коста-Брава.
— Но это же ложь! Я провел там всю ночь! Я спустился от дороги на пляж. Там не было никакой одежды; она бежала, ее никто не касался до тех пор, пока она не умерла, пока в нее не попали пули. Кто бы она ни была, ее труп вынесли нетронутым. Ничего не было разорвано, ничего не осталось на песке пляжа! Откуда ваши сведения? Эти свидетельские показания сплошная ложь!
Огилви лежал неподвижно, дыхание стало ровнее. Его глаза сверлили лицо Хейвелока. Было заметно, что стратег лихорадочно пытается обдумать услышанное и процеживает через аналитическое сито каждое слово Майкла в поисках истины.
— Но там было темно, — монотонно произнес он. — Что ты мог видеть?
— Когда я спустился на песок, солнце уже встало. Огилви поморщился, склонив голову к левому плечу. Губы его напряглись, острая боль, очевидно, разлилась от груди и захватила руку.
— Тот человек, который видел... у него случилась коронарная недостаточность через три недели... — с трудом проговорил шепотом Огилви. — Он умер на своей проклятой яхте в Чесапикском заливе... Если ты прав, то в Вашингтоне есть проблемы, о которых ни ты, ни я не имеем ни малейшего представления... Ты должен помочь. Нам надо отправляться в Паломбару.
— Ты отправишься в Паломбару. Я же никуда не двинусь, не получив ответа.
— У тебя нет выхода! Тебе отсюда не выбраться без меня, клянусь Священным Писанием!
— Ты слегка отстал от жизни, Апачи. Я взял этот «магнум» у красотки. Нанятой тобой красотки. Кстати, ее приятель сейчас вместе с ней. Оба отдыхают на дне мраморной ванны.
— Не они, а он! — Бывший агент казался очень встревоженным. Он с трудом приподнялся на локтях и, щурясь от яркого солнца, начал внимательно осматривать холм выше убежища Домициана. — Этот человек ждет, наблюдает за нами, — прошептал Огилви. — Опусти пистолет! Не демонстрируй своего превосходства! Да быстрее же!
— Кто? Почему? О чем ты?
— Ради Бога, делай как я говорю! Быстрее!
Майкл покачал головой и поднялся на ноги.
— Все твои трюки, Ред, ничего не стоят, слишком давно отошел ты от дел. Та же вонь, что доносится сюда от Потомака, исходит и от тебя.
— Не надо! Нет! Не стреляйте! — закричал бывший агент. Его округлившиеся глаза сфокусировались на какой-то точке на холме.
Затем, словно выбрав из невидимых внутренних резервуаров последние силы, он неожиданно вскочил на ноги и, вцепившись в Хейвелока, начал тянуть его прочь с каменной тропы.
Майкл поднял пистолет за ствол, с намерением раскроить Огилви череп. В этот момент до него откуда-то сверху донеслись два хлопка, два приглушенных выстрела. Огилви схватил воздух широко открытым ртом. Громко выдохнув — выдох сопровождался ужасным звуком булькающей жидкости, — он обмяк и упал спиной на поросшую травой землю. Горло бывшего агента было разорвано. Его сразила пуля, предназначавшаяся Майклу.
Хейвелок нырнул вниз. Последовало еще три запоздалых выстрела. Он побежал вдоль выщербленной стены, держа «магнум» у лица, и, достигнув ее конца, осторожно выглянул в проделанную временем амбразуру в форме латинской буквы "V".
Тишина.
Рука. Плечо. За группой дикорастущих кустов. Сейчас или никогда! Майкл тщательно прицелился и быстро выпустил четыре пули подряд. Над кустами поднялась окровавленная рука и следом за ней — плечо. Раненый мужчина возник из-за укрытия и поспешно заковылял по направлению к гребню холма. У него были короткостриженые черные волосы и темно-коричневая кожа. Кожа цвета черного дерева. Убийца с Палатинского холма был некто иной, как руководитель секретных операций в северном секторе Средиземноморья. Это он нажал на спуск, движимый гневом или страхом, а то и сочетанием обоих этих чувств. Опасался ли он того, что его деятельность перестанет быть тайной, а столь тщательно культивируемая агентурная сеть разрушится? А может быть, он хладнокровно выполнял полученный приказ? Еще один вопрос, еще один бесформенный фрагмент чудовищной мозаики.