Ветряной парус хлопал за окном, и казалось, что стёкла не выдержат и холодный вихрь ворвётся в комнату, закружит в безумном танце кристаллы снежинок над его кроватью. Он скосил глаза на зашторенное окно, прислушался к шуму ветра снаружи, и вновь упёр взгляд в потолок.
«Забавно. - Но на губах его не появилось даже тени улыбки. Лицо было застывшей маской. - Сейчас всё так, как я описывал в «Аднегеле»... сколько лет назад? Ай! Не важно: год, два - разницы нет, ибо...». Мысль оборвалась, и он прикрыл веки, вчувствываясь в тяжесть, наполнявшую душу. Перед его внутренним взором возникла дочка, с затаившейся в голубых глубинах глаз грустинкой. Вина подошла к кровати, склонилась над ним, оставила на его сомкнутых устах холодный поцелуй, и исчезла.
По потолку метались слабые отблески огня от буржуйки, словно бесплотные летучие мыши. Откуда-то издалека донёсся протяжный волчий вой и человек улыбнулся, словно услышал голос давнего знакомца: «Подругу зовёт. Сейчас ведь у них брачный сезон». Человек напряг слух, но так и не услышал ни ответа волчицы, ни повторного зова.
А метель мела и мела без устали. «Усыпи меня, метель. Убаюкай мою истерзанную душу. Залижи снегом обжигающие сердце раны-борозды. Спой мне колыбельную, чтобы я спал долго и сладко в эту тёмную, бурную ночь».
*****
Он проспал более 12 часов кряду. Под утро несколько раз выныривал из глубин сна, но лишь переворачивался на другой бок и вновь засыпал: небытие было ему более желанно, чем явь. Но пришёл момент, когда, проснувшись, он уже не смог вернуться в царство Гипноса: организм перенасытился сном.
Дом был летний, и за ночь почти всё тепло из него выдуло. Но делать нечего и он, откинув тяжёлое одеяло, соскочил с перины на ледяной пол. Быстро оделся, всыпал в чайную чашку столовую ложку заварки, залил её кипятком из термоса и пока чай заваривался, вышел на улицу справить малую нужду. Вышел, и забыл для чего вышел, замер на месте с широко раскрытыми глазами от дивной красоты окружающего мира.
В безупречной тишине сверкали под солнцем мириадами алмазных искорок снежные дюны, из которых белыми кораллами торчали яблони, а за забором, на фоне бирюзового неба стоял зимний лес, сказочный лес, закованный в сахарные латы. Взяв с крыльца лопату, он пробил тропку на восточную сторону дому, и, глядя в лицо солнцу, раскинул, как когда-то минувшей весной в деревне у бабы Мани руки в стороны, и в восхищении прошептал: «Боже! Благодать-то какая!».
Через 20 минут, выпив чай и сделав себе пару бутербродов, он уже шёл по лесу на широких охотничьих лыжах. Впереди у него было 20 с лишним километров пути до того места, где река Сестра пересекала Выборгское шоссе. Спроси его кто: «Зачем тебе это надо? Что ты там забыл?» - он не смог бы ответить на эти вопросы. Но зачем-то, видимо, ему было надо туда, потому что желание пройти этот маршрут, возникшее у него ещё по осени, и не думало исчезать.
4 часа понадобилось ему, чтобы достигнуть русла Сестры.
- Ну здравствуй, Сестрёнка, - поприветствовал он реку, чьи тёмные стремительные воды мороз не мог упрятать под ледовый панцирь и в более суровые зимы.
Запалив небольшой костерок, он присел возле него на свои лыжи и достал свёрток с едой. «Эх! Сейчас бы лодку сюда, - думал он, глядя на бегущую воду, - и я через часик, если не меньше, был бы уже у Холодного озера. - Он улыбнулся и добавил: - Если бы не утоп. Ну ничего. По весне обязательно приду сюда снова, уже с резиновой лодкой, и потом спущусь на ней вниз по течению».
Набив трубку, он закурил, обводя взглядом заснеженный поля, распростёршиеся на той стороне Сестры и тёмно-серый частокол леса за ними, отделяющий голубые просторы неба от белых просторов укрытой снегом земли. Зачем он всё-таки пришёл сюда? И как перед его глазами текла река, так перед его мысленным оком потекли последние 10 лет его жизни...
Окончание школы в 16 лет и поступление в военную Академию. Поступление не по желанию, а по необходимости, дабы не сидеть на шее у матери, которая в тот год развелась с отцом и у которой была ещё его младшая сестра. Пять лет учёбы, за время которой он, сам того не сознавая, врастал корнями души в Систему. Женитьба после четвёртого курса на бывшей однокласснице. Женитьба по любви, но отчасти и по чувству долга, ибо он понимал, что, уехав в войска, - а место его службы, как он полагал в связи с отсутствием какого бы то ни было блата, должно было быть весьма отдалённым, - у него вряд ли будет какое-либо будущее с этой девочкой. Пять лет службы по разным гарнизонам и ещё большее слияние с Системой. Рождение дочери за два года до увольнения и развод, когда дочке было полтора годика. Увольнение в запас в чине капитана, словно прыжок с тарзанки: умом понимаешь, что не ты первый, не ты последний, а всё равно жутко страшно. Пол года работы по своей непосредственной специальности мастером на стройке и осознание того, что такая жизнь не для него.